Л.А. Евтюхова, В.П. Левашева

Ответ А.Н. Бернштаму.

// Изв. АН СССР. Серия истории и философии. №6. 1946. С. 573-574.

На основе OCR Halgar’a.

В своей рецензии ¹ [сноска: ¹ См. «Известия АН СССР, серия истории и философии», №5, 1946 г.] на нашу статью «Раскопки китайского дома близ г. Абакана», напечатанную в XII выпуске «Кратких сообщений ИИМК АН СССР» в 1946 г., А.Н. Бернштам пытается опровергнуть нашу датировку этого здания эпохой Хань и связать его возникновение с каракитайским влиянием. Ввиду того, что исследованный нами памятник имеет исключительное историко-культурное значение для южной Сибири, а приёмы рецензии не соответствуют важности разбираемого вопроса, считаем необходимым сообщить следующее:

Главным археологическим аргументом А.Н. Бернштама является утверждение, что все конструктивные и отделочные детали здания исключительно традиционны для китайской архитектуры, сохраняются с глубокой древности до весьма позднего времени и, следовательно, не датируют.

При этом рецензент не обращает внимания на такие, например, особенности китайского здания близ Абакана, как подпольное отопление, являющееся более архаичным, чем позднейшая система канов-лежанок, возвышающихся над полом.

А.Н. Бернштам утверждает, что «клинкерная» черепица появилась в Китае только в VII-VIII вв. н.э., между тем совершенно аналогичная абаканской черепица найдена в собственно Китае, в развалинах дворца ханьского времени (см. Forke. Die Inschriften-Ziegel aus der Chin- und Hanzeit. Mitteilungen des Seminars für orientalische Sprache, 1899, т. 7, вып. I, табл. 4) и в ряде других ханьских поселений (см. Münsterberg О. Chinesische Kunstgeschichte, Esslingen, т. I, 1910, рис. 73-75; т. II, рис. 231, табл. 376).

Характерно, что А.Н. Бернштам не подвергает рассмотрению датировку известным синологом акад. В.М. Алексеевым надписей на абаканской черепице ханьским временем, ограничиваясь указанием на возможность позднейшего переживания в них эпиграфических и стилевых особенностей. Между тем В.М. Алексеев, имевший возможность ознакомиться с надписями по фотографии и эстампажу, совершенно уверенно датировал их ханьской эпохой, исходя из эпиграфических и языковых особенностей. Письменное заключение В.М. Алексеева было любезно направлено им в Абаканский музей.

Следует также отметить, что посетивший Академию Наук СССР летом 1945 г. известный китайский историк и археолог Го Мо-жо, ознакомившись в Государственном историческом музее с коллекциями из наших раскопок китайского дома близ Абакана, всецело присоединился к датировке его эпохой Хань.

Рецензенту следовало бы внимательнее рассмотреть и другие строительные детали, например отделочные кирпичи, также совершенно анологичные именно ханьским. Вещевой материал, обнаруженный при раскопках абаканского дома, рецензентом просто игнорирован. Между тем найденные вещи не могут быть отнесены к послеханьекому времени. Не было позднее эпохи Хань железных ножей с кольцевым навершьем и бронзовых пряжек с клювовидным выступом, орнаментированных в зверином стиле. Чашечка из зелёного камня также особенно близка к ханьским изделиям.

Впрочем, А.Н. Бернштам склонен некоторые из этих находок также считать древними, но он связывает их наличие с планировкой площадки под здание. Тогда якобы были разрушены находившиеся на этом месте таштыкские могилы, а вещи из них разбросаны по полу строящегося дома. Не говоря уже о том, что это предположение целиком плод фантазии, оно опровергается тем, что действительно обнаруженные В.П. Левашевой в 1940 г. таштыкские могилы, имели глубину до 1 м и, конечно, никакой планировкой площадки разрушены быть не могли. В нашей статье за недостатком места мы не поместили данных о таштыкских погребениях, только упомянули о них. Поскольку А.Н. Бернштам из этого упоминания сделал совершенно необоснованные выводы, сообщаем, что все таштыкские могилы перерезали культурный слой и были заполнены землёй, в которой до самого дна попадались обломки черепицы. Даже А.Н. Бернштам должен из этого сделать только один вывод: таштыкские могилы были сооружены после того, как дом разрушился и превратился в холм.

Необходимой тщательности А.Н. Бернштам не проявил и при рассмотрении наиболее замечательных находок в абаканском доме — ручек от дверей в виде личин гения-охранителя, увенчанного трёхрогой тиарой.

Тезисом о пережиточности рецензент избавил себя от труда проанализировать и эти выдающиеся произведения сибирско-китайского искусства. Даже если бы предложенная им в качестве аналогии личина из Вашингтонского собрания, описания А. Сальмони, была бы действительной, именно тезис о пережиточности должен был заставить А.Н. Бернштама провести тщательнейший анализ всех сопоставлений. Тем более, что поверхностность заключений А. Сальмони широко известна всем читавшим его работы (особенно его основную публикацию Sino-Siberian Art, Paris, 1933).

Рецензент совершенно не задумался над особенностью физического типа абаканских личин — ярко европеоидных, резко отличных от всех известных китайских и воспроизводящих местный физический тип, исчезнувший в южной Сибири в послеханьское время.

Если же говорить об аналогиях, то, помимо указанных нами в статье, можно теперь назвать именно среди ханьских древностей новые поразительные паралели: 1) выгравированные на каменных створках дверей гробницы изображения ручек в виде личин в трёхрогой тиаре (Chine Sculpture, New York, June, 1944) и 2) ручки в виде личин на створках городских ворот, изображённых на каменных рельефах ханьского времени (рисунок хранится в Музее восточных культур в Москве).

При критическом рассмотрении археологических памятников необходима такая же тщательность, какая требуется и при критике письменного документа, иначе построение всегда будет случайным. Каждая новая находка его разрушит.

Продолженные нами в 1945 г. раскопки китайского здания близ Абакана дали образцы глиняной посуды. В северной двери центрального зала, ведущей в комнату «В», были обнаружены обломки сосудов, типичных для гуннских поселений и могильников Прибайкалья и Северной Монголии около начала н.э. (см. Талько-Гринцевич Ю.Э. Суджинское доисторическое кладбище в Ильмовой пади Тройцкосавского округа Забайкальской обл., М., 1899, могилы №№4, 8, 18, табл. 17, рис. 3, 4 — а и b; табл. 18, рис. 17 и 18; Боровко Г.И. Археологическое обследование среднего течения р. Толы. Сборник «Северная Монголия», вып. 2, Л., 1927, стр. 66-67, табл. III, рис. 1-10). И, наконец, в 1946 году в развалинах здания нами найдены обломки местной, чисто таштыкской, керамики, в том числе и от глиняных котелков с рельефным узором.

Наша датировка абаканского здания ханьским временем, поддержанная акад. В.М. Алексеевым и проф. Го Мо-жо, получила новое подтверждение. Наличие же керамики не местной, но гуннского типа, заставляет ещё раз вернуться к вопросу о принадлежности этого здания.

А.Н. Бернштам отвергает наше предположение о возможной принадлежности абаканского дома китайцу Ли-Лину, попавшему в 99 г. до н.э. в плен к гуннам и ставшему наместником шаньюя в земле Хягяс.

Рецензент аргументирует выдержкой из замечательного письма Ли-Лина с его новой родины: «Я не вижу ничего кроме чуждых мне вещей. Халаты из кожи, войлочный шатёр для предохранения от ветра и дождя. Мясо козла и кислое молоко для утоления голода и жажды». Принимая этот отрывок без всякой критики, А.Н. Бернштам отказывает Ли-Лину, женатому на дочери грозного повелителя гуннов Цзюйдихоу в каких-либо удобствах. Между тем перед нами обычная литературная форма. На западе к ней так близки строфы всех пяти книг Tristia, сосланного на низовья Дуная Овидия. Да Ли-Лин и не пишет, что он сам живет в шатре, одевается в кожу и питается кумысом. Он только видит всё это, как видел диких кочевников Овидий Назон около крепости Томи.

Археологические находки позволяют не доверять жалобам Ли-Лина. Наряду с юртами на Енисее строились в это время и деревянные дома. Китайские шёлковые ткани, церемониальные зонты, лаковые изделия, зеркала, украшения, монеты и пр. широко были распространены даже у местной знати. Китайские мастера широко использовались гуннами. Тесть шаньюй вполне мог предоставить зятю Ли-Лину строителей хотя бы из тех, кто в 89 г. построил на земле гуннов храм в честь деда Ли-Лина — знаменитого полководца Ли Гуан-ли. В 83-80 гг. при Хуанди-шаньюе вероятно они же закладывали гуннскую столицу (Бичурин Иакинф, ч. 1, стр. 55 и 57).

Ни в статье, ни сейчас мы не настаиваем на обязательной принадлежности абаканского дома именно Ли-Лину, однако находки и, особенно, не местная гуннская керамика позволяют связывать это здание скорее с наместником гуннов, чем с местной знатью таштыкской эпохи. То же обстоятельство, что таштыкские (пусть поздние) могилы были сооружены на развалинах здания, заставляет относить его сооружение скорее к эпохе Старших Хань.

наверх