Л.А. Евтюхова
Развалины дворца в «Земле Хягяс».
В XII выпуске КС ИИМК АН СССР нами была опубликована статья с предварительным изложением результатов первого года раскопок (1941) древнего китайского дома близ гор. Абакана, Хакасской авт. обл.1 [1]
Раскопки этого здания продолжались в 1945 г. и были закончены в 1946 г.2 [2]
В результате трёхлетних работ нами вскрыто здание и выяснена его планировка. В упомянутой выше статье нами уже были описаны обстоятельства открытия развалин здания во время прокладки шоссе, к сожалению, разрушившего юго-восточный угол здания. Несмотря на это, по общей планировке его мы можем хорошо представить себе и весь план (рис. 25).
Глинобитные стены здания очень хорошо сохранились в его средней части на высоту до 1.8 м, но наружные стены и прилегающие к ним части перегородок сохранились значительно хуже и в некоторых местах не превышали 0.5 м.
Здание было ориентировано строго по странам света. С севера на юг его длина была 35 м, а с З на В — 45 м. Таким образом, его общая площадь имела более 1500 м2.
В средней части здания располагался обширный квадратный зал площадью 132 м2. Вдоль его северной и южной стен к нему примыкали анфилады из 6 комнат с каждой стороны, а с восточной и западной части комнаты располагались в два ряда по 4 комнаты. В общем здание состояло из 20 комнат и одного большого зала. Комнаты были приблизительно одного размера — площадью 28-30 м2. Все они сообщались между собою дверями. Из центрального зала в окружавшие его комнаты прослежено 7 дверей. Благодаря хорошей сохранности стен нам удалось проследить детали конструкций деревянных частей дверей и расположение подпорных столбов в толще стен комнат. Эти столбы нижним концом обычно были вкопаны ниже уровня глинобитного пола и опирались на плиты девонского песчаника. Они ставились во всех четырёх углах, а иногда и посредине простенков комнат и, очевидно, служили опорой для стропил крыши.
(79/80)
Рис. 25. Общий план раскопок 1941-1946 гг. здания близ гор. Абакана.
1 — глинобитные стены; 2 — каналы отопления ниже уровня пола; 3 — участки обожжённого пола; 4 — деревянные столбы на песчаниковых плитах; 5 — деревянные столбы; 6 — плиты, лежавшие ниже уровни отопительных каналов (на глубине 1.70 м); 7 — дверные ручки.
(80/81)
Под глинобитным полом в некоторых комнатах обнаружены каналы отопительной системы. Они представляют собой узкие (до 50 см ширины) канавки с наклонными стенками, обставленными и плотно заложенными сверху плитами девонского песчаника. В последний год раскопок в юго-западной угловой комнате З удалось открыть отопительную печь, из которой горячий воздух поступал в каналы, проходящие под полом комнат Е, Ж, К и П. Другая линия каналов проходит под комнатами Г, М, Л и центральным залом, где для большей площади нагрева она проходит не поперёк, а четырёхугольником вдоль стен. Печь этой трассы, очевидно, находилась в части дома, разрушенной шоссе. Печь в комнате З была устроена ниже уровня пола. Она имела прямоугольную форму длиной 2.80 м и шириной 1.60 м и была сооружена из каменных плит, врытых вертикально одним концом в землю. Сверху печь была покрыта такими же плитами. Для поддержки плит покрытия в середине была вкопана ещё одна плита. Устье печи находилось в её северной части, к нему шёл наклонный спуск. Юго-восточным углом печь примыкала к отопительному каналу.
В комнате Г отопительный канал второй линии подведён к северной внешней стене здания и выведен под ней наружу. Здесь, очевидно, имелась вытяжная труба. Такая же труба, на первой линии каналов, выходила и под западной внешней стеной комнаты Ж. Интересно отметить, что каналы прокладывались, очевидно, после постройки здания и из комнаты в комнату всегда проходили под порогом дверей для удобства ремонта. В тех комнатах, где отопительных каналов не было или они, может быть, не действовали (в комнате М?), на полу обнаружены следы жаровень в виде округлых пятен обожжённой докрасна глины.
Посредине комнат Б и В обнаружены очаги в виде каменных плит со следами воздействия огня. На них, по всей вероятности, приготовлялась пища, так как снаружи дома почти вдоль всей северной части здания в большом количестве были найдены расколотые кости домашних животных, выброшенные после употребления через имевшиеся здесь окна.
На территории раскопок, в пределах здания, найдено большое количество кровельной черепицы в обломках, обвалившейся при разрушении дома. В некоторых местах она лежала слоями значительной толщины; сюда, очевидно, с наклонного ската ссыпались целые участки крыши.
Черепица, как уже указывалось в наших статьях, была двух видов:
а) широкие, слегка вогнутые доски, размером 58×40 или 57×42 см;
б) между ними — перекрывавшие швы длинные узкие желоба с шейками для плотной пригонки досок друг к другу, размером в среднем 62×18 см.
В результате раскопок всего здания, после того как мы получили его план, представляется возможным наметить реконструкцию крыши.
Учитывая планировку здания и образцы древнекитайской архитектуры, можно предположить два варианта покрытия здания. В том случае, если оно было двухъярусным, — наиболее высокой частью являлся центральный зал и комнаты Д, Е, М, Л. В этом месте крыша могла быть или двух-или четырёхскатной. Второй, нижний ярус, охватывал все внешние комнаты всех четырех фасадов и был покрыт односкатной крышей (рис. 26).
По второму варианту, если предположить, что здание было трёхъярусным, — наиболее высокой частью был зал с двух- или четырёхскатной крышей. Для следующих двух ярусов могут быть два проекта покрытия: 1) второй ярус односкатной крыши проходил над комнатами Б, В, Г, И, Д, Е, К, П, (?) Л, М, и в третий, самый нижний ярус входили комнаты Н, О, Ж, З к соответствующий им ряд комнат восточного фасада; 2) во второй ярус входили комнаты Д, Е и М, Л, а третий, нижний ярус охватывал все внешние комнаты всех четырёх фасадов.
(81/82)
По аналогиям с древнекитайскими зданиями, можно предполагать, что окна в нашем здании находились в верхней части стен, ближе к крыше; это подтверждается тем, что при раскопках мы ни в одном пункте в стенах не обнаружили дверных проёмов. К архитектурному оформлению здания следует отнести квадратные облицовочные кирпичи с ёлочным узором (их размер 24×24×2 см).
Трёхлетними раскопками мы полностью исследовали развалины здания. Холм, в котором оно было скрыто до начала исследования, повторял своими очертаниями форму и размеры здания. Шурфовка и осмотр прилегающей местности показали, что культурный слой дальше нашего раскопа не распространяется. Однако ещё в 1941 г. в 390 м к западу от нашего здания был обнаружен другой небольшой холм, где при шурфовке было найдено несколько обломков черепицы, аналогичной черепице из главного раскопа.
Рис. 26. Первый вариант реконструкции здания.
В 1946 г. на этом пункте нами были произведены раскопки, в результате которых выяснилось, что на этом месте залегали остатки двух параллельных глинобитных стен, изученных на протяжении около 25 м, по своей структуре оказавшихся тождественными со стенами развалин главного здания.
В двух местах исследовано расширение этих стен, образующее как бы площадки основания каких-то сооружений вроде башен. Открытые в этом раскопе стены оказались плохой сохранности. На поверхности почвы следы этих стен прослеживаются дальше в направлении к югу ещё метров на пятьдесят.
Относительно глинобитных стен во втором пункте раскопок можно предположить, что это остатки, а может быть, и недостроенная и разрушившаяся стена ограды с башнями от въездных ворот, ведших на обширную территорию усадьбы дворца. Такие усадьбы хорошо известны по моделям, относящимся к ханьскому времени 1. [3]
(82/83)
В заключение краткого описания результатов раскопок исследованного нами здания следует подытожить все соображения по вопросу о его датировке.
Прежде всего для определения времени здания особенно важны узкие желоба кровельной черепицы, оканчивающиеся с одной стороны дисками с штампованными китайскими надписями, которые ещё в 1941 г. были прочитаны академиком В.М. Алексеевым 1, [4] определившим их принадлежность к эпохе династии Хань (206 г. до н.э. — 220 г. н.э.).
Черепица циньского и ханьского времени из поселений, исследованных у гор. Лао-Тье в Южной Маньчжурии 2, [5] а также модели глиняных домов ханьской эпохи, крытых черепицей, с дисками, свисающими с нижней части крыши 3 [6] из раскопок могил в тех же местах, вполне сопоставляются с находками из наших раскопок. На некоторых моделях видны изображения облицовочных кирпичей, служивших обрамлением дверей 4. [7]
Найденные нами кирпичи с елочным узором, вероятно, также служили для украшения здания в виде фриза или вертикальных панно.
В собственно Китае ханьского времени также хорошо известна черепица с кругами, покрытыми надписями 5, [8] и модели глиняных домов, крытые такой черепицей 6. [9]
Ряд предметов, найденных нами при раскопках, имеет аналогии в ханьских древностях. Прежде всего вспомним бронзовые литые дверные ручки — маскароны в виде личины рогатого горбоносого чудовища в трёхрогой тиаре, с бакенбардами и усами и оскаленными зубами. Подвижное кольцо для открывания дверей вставлено в его нос. Таких ручек нами найдено четыре. Три из них у дверей в центральном зале и одна на пороге двери, ведущей из комнаты Д в комнату И. Мы уже писали о том, что при рассмотрении этих предметов бросаются в глаза характерные особенности европоидного типа лица, чем они сильно напоминают некоторые погребальные маски таштыкской культуры в Минусинской котловине. Вполне очевидно, что здесь воспроизведено изображение лица местного физического типа.
Благодаря этим признакам мы и сочли в своё время возможным считать их произведениями местных мастеров-художников. В ряде ханьских памятников эти изображения служат в качестве гениев-охранителей входа ц встречаются как во фресковой росписи над дверями гробницы 7 [10] так и в виде дверных же ручек 8. [11]
Найденный в нашем здании железный кольчатый нож отличается от местных форм отсутствием рукоятки, но зато чрезвычайно сходен
(83/84)
с ножом из раскопок культурного слоя крепости Май-Янь-Чень ханьского времени 1. [12]
Овальное блюдечко с двумя выступами по бокам, сделанное из зелёного камня, по многочисленным аналогиям с находками у гор Лао-Тье, также хорошо датируется ханьской эпохой 2. [13]
В печи, открытой в 1946 г., был найден обломок глиняной чаши, по технике также не местного, а китайского изделия.
Все китайские аналогии весьма определённо заставляют датировать наши находки временем, близким началу нашей эры. Об этом же времени говорят и находки в двух пунктах нашего здания обломков типично гуннских сосудов, абсолютно не схожих с местной керамикой 3. [14]
К серии предметов местного происхождения относятся найденные нами в раскопках бронзовая пряжка с клювовидным выступом, имитирующая парные головки грифов, костяные резаки, а также (уже не единичные теперь) обломки сосудов типично таштыкских форм (времени около начала нашей эры). Важно, что эти обломки были найдены под завалом черепицы у юго-западного угла здания, причём они лежали на строительном мусоре, оставшемся от постройки самого дома. Такая стратиграфия позволяет найденные здесь фрагменты керамики таштыкского времени считать принадлежавшими обитателям здания.
Для датировки развалин близ Абакана большое значение имеет находка на их территории нескольких таштыкских погребений с типичной керамикой и вещами; эти погребения совершены уже после того, как остатки здания превратились в холм. Погребения эти моложе нашего памятника, об этом говорит прежде всего факт разрушения стены между комнатами К и Е, где могила частично разрезала стену. В других могилах, открытых в юго-восточной части (раскопаны В.П. Левашевой во время прокладки шоссе в 1940 г.), замечено, что они были засыпаны землёй, содержавшей обломки черепицы в верхних и в нижних горизонтах. Это также указывает на то, что ещё в таштыкскую эпоху, длившуюся не менее трёх веков нашей эры, руины здания уже покрылись землёй.
Относительно возможной принадлежности нашего здания одному из наместников гуннов в «Земле Хягяс», может быть пленному китайскому полководцу Ли-Лину или его преемникам, кроме приводившихся нами в печати сообщений, говорят и другие факты.
Прежде всего на это указывают находки в здании близ гор. Абакана типично гуннской посуды, ни в одном из памятников местной культуры не встреченной (рис. 27). Гуннскую посуду естественно было найти в жилище людей, особенно близких к гуннам.
Что же касается вопроса о том, могли ли строиться в «варварских странах» в ханьское время здания китайской архитектуры, то помимо косвенных указаний китайской хроники, рассказывающей под 89-м годом о постройке в земле гуннов храма в честь деда Ли-Лина, знаменитого полководца Ли-Гуан-Ли, и сведения о том, что в 83-80 гг. китайские мастера закладывали столицу гуннского шаньюя Хуанди, можно указать и на прямое известие.
В 107 г. до н.э. китайский двор выдал дочь князя Гянь замуж за усуньского Гуньмо. Знатная китаянка по прибытии в страну усуней по-
(84/85)
Рис. 27. Обломок гуннского сосуда.
строила для себя дворец Чи-Гу-Чин, т.е. «Город красной долины», в котором задавала пиры усуньским вельможам. Однако в дошедших до нас её стихах нет ни слова об этом дворце. Наоборот, в своих стихах она говорит:
Дворцом служит мне бедная юрта,
Которой стены обиты войлоком,
Сырое мясо служит мне пищей,
А кислое молоко напитком.
Даже если принять версию о том, что эти стихи написаны до сооружения дворца, всё же они ещё раз заставляют нас с недоверием отнестись к подобным жалобам. Самоё упоминание китайской хроники о постройке дворцового здания в чужой земле в ту эпоху лишний раз позволяет предполагать возможность сооружения такого же дворца и Ли-Лином на берегах Абакана.
[2] 2 В составе экспедиции 1945-1946 гг. работали: Л.А. Евтюхова (нач. экспедиции), проф. С.В. Киселёв, археолог Минусинского музея В.П. Левашева, директор Абаканского обл. музея А.Н. Липский, студенты МГУ — В.Н. Корчагина, Л.Р. Кызласов и О.Н. Евтюхова.
[3] 1 Б.П. Денике. Китай. Изд-во Академии архитектуры, М., 1935, рис. 3.
[4] 1 Напомним содержание надписи: «Сыну неба (т.е. китайскому императору) 10000 лет мира, а той которой (императрице) 1000 осеней радости без горя».
[5] 2 Mu-Yang-Ch’êng. Han and pre-Han sited [sites] at the Foot of Mount Lao-Tieh in South Manchuria. Archaeologia Orientalis, Tokyo-Kyoto, 1931 т. II, табл. XXXIV, XXXV.
[6] 3 Nan-Shan-Li. Brick-Tombs of the Han Dynasty at the Foot of Mt. Lao-Tieh, near Port Artur South Manchuria. Archaeologia Orientalis, Tokyo-Kyoto 1933, т. III, табл. XX, XXI, XXII, XLI, XLIII, XLIV.
[7] 4 Там же, те же таблицы.
[8] 5 О. Münsterberg. Chinesische Kunstgeschichte. 1910, т. I, стр. 72, рис. 69-71;Forke. Die Inschriften Ziegel aus der Chin- und Hanzeit. Mitteilungen des Seminars für orientalische Sprache, 1899, т. 7, вып. 1, табл. IV.
[9] 6 O. Münsterberg. Указ.соч., т. I, рис. 73 и 75; т. II. рис. 231, табл. 376.
[10] 7 Гробница №11 у подножья горы Лао-Тье, близ Порт Артура. См. Y’eng-Ch’êng-Tzu. The Han Brik-Tomb with Fresco-paintings neár Chien-dur Ch’eng in South Manchuria. Archaeologia Orientalis, Tokyo-Kyoto, 1934, т. IV, табл. XLIV, XLV, рис. 2 и 3.
[11] 8 Chine Sculpture, New-York, June, 1944, a также ручки в виде личин на городских воротах, изображенные на каменных рельефах ханьского времени, с рисунка Музея восточных культур в Москве.
[12] 1 Mу-Yang-Ch’êng. Указ.соч., табл. XX.
[13] 2 Yeng-Ch’êng-Tzu. Указ.соч., табл. XIII. XXXV. стр. 25. рис. 8.
[14] 3 Ю.Э. Талько-Гринцевич. Суджинское доисторическое кладбище в Ильмовой пади Троицко-Савского округа, Забайкальской обл., М., 1899, могилы №4, 8, 18, табл. 17, рис. 3, 4 а и b; табл. 18, рис. 17 и 18; Г.И. Боровко. Археол. обследование среднего течения р. Толы. Сб. «Северная Монголия», Л., 1927, вып. 2, стр. 66-67, табл. III, рис. 1-10.
|