Г.В. Длужневская
Погребально-поминальная обрядность
как источник для реконструкции
мировоззрения енисейских кыргызов.
Тюркоязычные народы Южной Сибири рассматривали смерть как трансформацию способа существования, не считая её прекращением «бытия» человека. С её наступлением начиналась подготовка к переселению человека в новую для него среду обитания, где с определённой спецификой жизнь продолжалась по образцу земной. Исходя
(113/114)
из этого умершего снабжали сопроводительным инвентарём, всем необходимым для предстоящего путешествия и будущей жизни в загробном мире: одеждой, посудой, орудиями труда, едой и, наконец, сопровождающим животным. При подборе вещей учитывали пол и возраст умершего, его социальное положение и даже род занятий.
Погребальный обряд включал длительный цикл действий, соответствующих каждому этапу погребения: 1) подготовка к захоронению: манипуляции с телом, подбор инвентаря, исполнение запретов с целью умиротворения умершего или его души и ограждения живых, вынос тела и транспортировка его на место погребения; 2) собственно захоронение умершего — с подготовкой могилы, возведением надмогильного сооружения и исполнением жертвоприношений, трапезой на могиле; 3) «поминки», то есть «встречи» и «разговоры» через шамана или шаманствующего человека (?) с умершим, готовящимся к переселению в потусторонний мир, которые проводились, возможно в 7, 40 или 49 день, через полгода и в первую годовщину со дня смерти. Все действия коллектива были строго регламентированы мировоззренческими представлениями. Аналогичную структуру похорон рассматривает Е.С. Новик (1984).
Становится возможным сравнить погребальный шаманистский обряд тувинцев и археологически зафиксированную погребально-поминальную обрядность енисейских кыргызов IX-XII вв. Правомочность таких сравнений обусловлена краткими известиями о существовании шаманов у последних в IX в., описанием камлания в XI в. у Гардизи и в ХII в. у Марвази. Особое место в представлениях кыргызов отводится огню, как очистительной силе, что отмечают и вышеназванные авторы, и династийные хроники. В них сообщается, что кыргызы сжигают покойного, а собранные кости погребают через год, производя «плач», то есть поминки, в определенное время (Бичурин, 1950), Пo уточнению Н.В. Кюнера, через год возводили «могильный холм» (Кюнер, 1961). Это общепризнанные источники для реконструкции элементов мировоззрения тюркоязычных народов.
Попытка осмысления археологических памятников енисейских кыргызов в Туве (могильники Хемчик-Бом II, Сарыг-Хая I и II, Каат-Ховак I, Аймырлыг II, группа III и другие) в сравнении с этнографическими материалами и структурой шаманистского погребального обряда показывает: 1) не фиксируется часть обряда до сожжения человека; 2) случаи фиксированного погребального костра единичны; 3) умершего сжигали в одежде или с одеждой, с бытовыми предметами, предметами вооружения, убранства и оснащения коня. И ряде случа-
(114/115)
ев отмечена «преднамеренная порча» изделий; 4) перенос остатков костра и умершего с сопроводительным инвентарём на место погребения совершался в обозримые сроки (вскоре после сожжения). Этому предшествовали выборка ямы на месте кладбища, помещение остатков в некую емкость; 5) возведение «дома» усопшего — наземного сооружения (юртообразного двух типов: Хемчик-Бом II и Сарыг-Хая I и II; башнеобразного: Эйлиг-Хем III и др.).
Действия «поминального цикла» начинаются с момента захоронения — помещение в могилу дополнительных кусков мяса, не бывших в огне погребального костра; возведение специальных поминальных или ритуальных выкладок или курганов поблизости от погребальных сооружений. Последние по этнографическим данным могут быть датированы теми же самыми днями «встреч» — 7, 40 или 49, полугодием после смерти человека. В ряде случаев определяются «место общения шамана — шаманствующего человека (?)» с усопшим в виде так называемых меморативных комплексов и установка стел с руническими надписями и тамгами в системе кладбища. В кратких эпитафийных формулах сами по себе надписи заключают информацию мировоззренческого плана.
Чрезвычайно редко фиксируются комплексы-кенотафы, которые имеют совершенно определенную специфику при обрядах трупосожжения.
В свете наших исследований представляется возможным по-новому интерпретировать перевод Н.Я. Бичурина о погребении по прошествии года. Кремированные останки помещались в могилу вскоре или сразу же после сожжения, но человек считался погребённым только через год, после свершения цикла поминальных обрядов — неотъемлемой части погребально-поминальной обрядности енисейских кыргызов.
Для IX-X вв. на территории Тувы выявляются локальные особенности погребально-поминальной обрядности кыргызов, подтверждающиеся исследованием памятников тюркской рунической письменности, что позволяет говорить об узкоэтнической близости оставивших их людей и максимальном сходстве их мировоззрения.
Енисейские кыргызы в основной своей массе оставались шаманистами, о чём свидетельствуют диахронное исследование погребально-поминальной обрядности и изучение металлических изделий убранства человека и коня из сопроводительного инвентаря. Далеко не все возможности обрядности кыргызов как источника для реконструкции мировоззрения обозначены выше.
|