Г.В. Длужневская
Средневековые погребения с трупосожжением
в зоне затопления Саяно-Шушенской ГЭС.
Улуг-Хемская котловина, северо-западную часть которой займёт Тувинское море, — центральная в Тувинской АССР и вытянута на 400 км вдоль рек Улуг-Хем (Верхний Енисей) и Каа-Хем (нижнее течение); ширина её от 60 км на востоке до 25-30 км на западе. Данная территория со всех сторон ограничена горами, из которых Саянские и Танну-Ола (северные и южные пределы) упоминаются средневековыми письменными источниками в связи с различными эпизодами истории центральноазиатских и южносибирских народов. Во второй половине I тыс. н.э. по обе стороны Саян складывались государственные объединения древних тюрок, а затем уйгуров — на юге и енисейских кыргызов — на севере. Тува, являющаяся северо-западной окраиной Центральной Азии, стала первой страной на пути двинувшихся со Среднего Енисея в южном направлении кыргызских отрядов и к середине IX в. [Бичурин, 1951, с. 351] была включена в их новое этносоциальное образование. Это подтверждено и письменными источниками, и появлением погребений под каменными сооружениями с определенным комплексом сопроводительного инвентаря, традиционно соотносимых с енисейскими кыргызами, на территориях, для которых ранее они не были свойственны (Тува, Горный Алтай, Восточный Казахстан, Северо-Западная и Центральная Монголия, район современного г. Красноярска) [Кызласов, 1981, рис. 32]. Отдельные предметы, найденные на Тянь-Шане и восточнее (до среднего течения Амура), свидетельствуют о пребывании в этих краях своих носителей [Савинов, 1978, с. 211-213], хотя характерных погребальных комплексов, а также несомненно кыргызских надписей здесь в настоящее время не обнаружено. Территория Тувы, и в частности Улуг-Хемская котловина, оказалась в какой-то момент в самом центре политических событий, проистекавших в данном регионе. Ныне в ней изучено около 400 сооружений IX-X вв., 34 — конца X-XII в., 100 эпиграфических памятников, датируемых VIII-XI вв.
Больше половины сооружений (237 — IX-X вв. и 20 — конца X-XII в.) выявлено и раскопано в ходе работ экспедиции в двух условных районах, на которые подразделяется зона водохранилища Саяно-Шушенской ГЭС: в Центральной Туве и Саянском ущелье Енисея. Центральная Тува имеет протяжённость около 50 км вдоль Енисея и включает нижние течения его притоков на этом участке. Труднопроходимое Саянское ущелье длиной более 250 км представляет собой «речную дорогу» с небольшими приустьевыми площадками, на которых находятся могильники. Часто наблюдается явление, характерное для кочевнических могильников (точнее — могильных полей), — на одной площадке концентрируются курганы разных эпох (например, могильник Сарыг-Хая, где рядом с сооружениями IX-X вв. находилось по одному кургану гунно-сарматского и монгольского времени). Глубина проникновения средневековых памятников со стороны Тувы не превышает 90 км (устье р. Ус); таковы, в частности, кыргызские (середины IX-X в.) могильники Хемчик-Бом-II и Сарыг-Хая, стела Ак-Кюна с тамгой на могильнике Хадынных-I (37 км ниже устья Хемчика), рунический знак-метка (?) у устья р. Ус. Видимо, хадынныхская стела, согласно нормам обычного права кочевников, устанавливает преимущество Ак-Кюна (имя на стеле) на использование окрестных пастбищных угодий [Кляшторный, 1979, с. 597, 598] и одновременно маркирует северную границу бага (феодального удела) с центром в низовьях р. Чаа-Холь [Кызласов, 1969, с. 124]. Исследования, проведенные экспедицией (раскопки мо-
(41/42)
гильников и особенно новые находки стел с тамгами), позволили расширить предполагаемые границы чаа-хольского бага: его территория охватывала по крайней мере весь условный район Центральной Тувы и Саянское ущелье до устья р. Ус.
Во время своего пребывания на территории Тувы кыргызы вели преимущественно кочевой образ жизни. Не открыты ни городские центры, известные в Хакасии, ни поселения, ни бесспорно датируемые периодом кыргызского господства оборонительные сооружения или оросительные системы; заметим, что датировка последних особенно сложна. В то же время в верхних слоях стоянок, исследуемых в Саянском ущелье (раскопки Вл.А. Семёнова, С.А. Васильева), и на городище Бажын-Алаак неподалеку от устья р. Чаа-Холь (раскопки С.И. Вайнштейна, А.М. Мандельштама, А.Я. Щетенко, С.С. Миняева) встречены фрагменты так называемых кыргызских ваз, что ещё раз подтверждает освоение этих районов енисейскими кыргызами.
В зоне затопления изучено 20 могильников, в составе которых имеются кыргызские сооружения. Восемь из них относятся к культуре енисейских кыргызов середины IX-X в., 11 — к культуре конца X-XII в. Курган могильника Урбюн, под наземным сооружением которого находились остатки погребения с трупосожжением и скелет коня, датируется XII-XIII вв. [Савинов, 1973, с. 218-221].
Среди памятников середины IX-X в. четыре полностью раскопанных могильника — Хемчик-Бом-II, Сарыг-Хая, Аймырлыг-II и Каат-Ховак-I; каждый из них можно рассматривать как археологически замкнутый комплекс. Енисейские кыргызы середины IX-X в. для своих кладбищ выбирали скрытые межгорные котловины, на обширных площадках «прижимались» к окружающим их горам. Могильники, обычно составленные цепочками курганов, включают до 50 разнохарактерных конструкций; иногда на площади кладбищ или в непосредственной близости от них устанавливались стелы с надписями и тамгами. Наземные сооружения невелики (в среднем до 5 м в диаметре), округлые в плане, из хорошо подобранных друг к другу камней: кольцо с заполненной внутренней площадью (Хемчик-Бом-II, Каат-Ховак-I и др.); кольцо с незаполненной внутренней площадью и наклонёнными с опредёленной высоты стенками — около 0.2 м от уровня древней поверхности (Сарыг-Хая, Сарыг-Хая-II, Каат-Ховак-I); кольцо с незаполненной внутренней площадью и вертикальными на всю высоту стенками — до 1 м (Аймырлыг-II, группа III). Остатки трупосожжения через определённое время переносились на место погребения и помещались в неглубокие ямки, иногда перекрытые каменными плитками.
Представляемые комплексы сопроводительного инвентаря происходят из кург. 2 и 3 могильника Сарыг-Хая-II (раскопки автора, 1980 г.). Погребальный обряд захоронений различен: кург. 2 — трупосожжение; кург. 3 — трупоположение (судя по инвентарю, это мальчик; лежит он вытянуто, на спине, головой на север). Причем кург. 3 пристроен, т.е. возведён позже предыдущего. Железные наконечники стрел, костяной шарик, насаживавшийся на древко стрелы, бронзовые бляхи подквадратной и полукруглой формы с прямоугольными прорезями в нижней части от поясного набора, а также бронзовый листовидный наконечник ремня имеют аналогии среди изделий тюркского времени, и в то же время сходные с ними поясные украшения найдены, например, в ближайшем к указанному могильнике Хемчик-Бом-II в погребениях с трупосожжениями. Инвентарь включает также трёхлопастные наконечники стрел с прорезями и без них, мусат-стамеску с чехлом-насадкой на рабочем конце, большой двухуступчатый нож, пряжки с неподвижным соединением рамки со щитком, железные накладки на сумочку-каптаргак с изображением стоящих птиц, образованным фигурными прорезями, и листовидные поясные бляхи, прикреплявшиеся к ремню при помощи шпеньков и блях-основ, иногда повторяющих форму главной бляхи, но без прорезей. Этот же комплекс содержит железные двухсоставные удила с восьмёрковидными окончаниями и эсовидными скобчатыми псалиями и железные пластинчатые стремена. Аналогичные изделия входят в состав сопроводительного инвентаря многих курганов IX-X вв., изученных в Туве и на соседних территориях.
(42/43)
Во время полевых исследований применялась методика изучения наземных сооружений каменных курганов, разработанная М.П. Грязновым, благодаря чему удалось проследить последовательность нарастания могильников, выявить соотношение погребальных, поминальных и меморативных комплексов, уточнить варианты сходных между собой юртообразных сооружений, вплотную подойти к реконструкции погребального обряда кыргызов в тех пределах, которые устанавливает его специфичность (трупосожжение).
Накопленный опыт и планомерные разведки в зоне работ экспедиции дают основания утверждать, что условно выделенные районы изучены достаточно полно. Это высказывание особенно важно в отношении курганов культуры енисейских кыргызов конца X-XII в. Их размещение преимущественно на правобережье Енисея и в нижнем течении Хемчика, а также количественное соотношение с сооружениями предшествующего этапа культуры (IX-X вв.) подтверждают высказанные ранее предположения по поводу дальнейшей судьбы кыргызов в Туве [Длужневская, Овчинникова, 1980].
Наибольшее количество памятников этого периода изучено в процессе работ экспедиции в Центральной Туве (20 из 34).
Курганы поздних кыргызов «выходят» на открытые пространства, в центры долин, что в какой-то мере отражает стабильность положения этого народа в Туве. Обычно курганы одиночные, компактных могильников не имеется (за исключением Эйлиг-Хем-III); стелы с руническими текстами и тамгами найдены в системе названного могильника и на площадках, где находились курганы Алдыы-Бель, Ортаа-Хем и Демир-Суг; кроме тамги на алдыы-бельском памятнике [Малов, 1952, № 12] —  , остальные одного типа - . Развития рисунков не наблюдается: одна эйлиг-хемская тамга проще демирсугской, хадынныхской и хемчикской, а вторая совпадает с двумя последними, хотя стелы поставлены в память о разных людях. Такое положение создаёт необходимость возвращения к вопросам о результативности датировки стел по тамгам и непременной связи их с курганами, возле которых они находятся. В целом традиция установки стел в конце X-XI в. продолжается, что сближает памятники двух последовательных этапов культуры.
Наземные сооружения представляют собой кольцевидные конструкции с незаполненной внутренней площадью, чем и объясняется наличие западины в центре, обычно видимой до раскопок. Размеры объектов конца X-XII в. больше (в среднем диаметром 8-10 м). Некоторый прототип можно видеть в сооружениях могильника Аймырлыг-II (группа III) — кольцевидные с вертикальными стенками и незаполненной серединой. Аймырлыг-II относится к середине IX-X в., но комплекс-«клад», обнаруженный у крайних курганов, датируется уже концом этого периода.
Остатки трупосожжений вместе с предметами сопроводительного инвентаря помещались на уровне древней дневной поверхности. Отличие изделий очевидно — вещи почти исключительно железные, иных типов, с иными приёмами орнаментации как по технике, так и по мотивам. Появляются инкрустация серебром предметов из железа и геометрический орнамент (см. рисунок). Серии орнаментированных предметов наиболее выразительны: пряжки, крюки, петли на плоских удлинённых пластинах с рифлёными краями; подвесные наконечники с шарнирным креплением и наременные удлиненных пропорций; «тройники» — распределители ремней и «пуговицы»; обоймы, мелкие бляшки и, наконец, пластины — оковки сёдел. Декор покрывает поверхность бытовых предметов, но изящество техники исполнения и многообразие форм вещей производят впечатление особого богатства культуры и её носителей. На основании анализа изделий этого периода, в том числе из раскопок экспедиции, получены уточненные датировки, по которым кург. 1 из могильников Темир-Суг (раскопки И.У. Самбу, 1970 г.) и Улуг-Бюк-I (раскопки автора, 1974 г.) отнесены к середине XI — началу XII в. [Кызласов, 1977].
Количественное накопление исследованных памятников, в чем немаловажна заслуга Саяно-Тувинской экспедиции, позволяет вновь обратиться к некоторым вопросам археологии и в конечном счете — средневековой истории, уже поднимавшимся в литературе [История Тувы, 1964, гл. V].
(43/44)
(44/45)
Инвентарь из погребений XI-XII вв.
1-5 — наконечники стрел; 6, 7 — ножи; 8 — мусат; 9, 10, 23 — пряжки; 11 — накладка на сумочку-каптаргак; 12 — серьга; 14 — обойма; 15 — кольцо от тороков; 16 — зооморфная пластина с кольцом для тороков (?); 17 — скобка с фигурными окончаниями; 18 — обойма; 19 — наременная бляшка; 20 — «пуговица»: 21 — «тройник»-распределитель; 22 — пряжка на удлиненной пластине с прорезью; 23 — крюк на пластине; 24 — петля на пластине; 23 — шарнирный наконечник; 26 — наременный наконечник; 27, 28 — пластины-оковки (1-8, 10, 11, 13, 17, 18, 21-26, 28 — кург. 1 могильника Темир-Суг-I; 9, 12, 14-16, 19, 20, 27 — кург. 1 могильника Улуг-Бюк-I. 1-11, 13-28 — железо; 12 — серебро, бронза, горный хрусталь, камень).
Изученные курганы отличаются значительным своеобразием, что позволяет говорить об особом, тувинском варианте сооружений середины IX-X в. Известная по письменным источникам дата (840 г.) и отсутствие комплексов, подобных чаатасам, в Туве чётко определяют нижнюю хронологическую границу этих сооружений. Сказанное тем не менее не исключает возможности более раннего проникновения кыргызов на северо-западную окраину Центральной Азии (материалы из раскопок М.X. Маннай-оола на р. Хут и могильника Калбак-Шат и др.).
Процесс формирования облика кыргызской культуры позднего этапа происходил, видимо, в Центральной Туве. Исследования могильника Эйлиг-Хем-III (раскопки А.Д. Грача, 1965 г.), наиболее яркого памятника, относимого к концу X — середине XI в. (по наименованию этого могильника дано название этапу аскизской культуры) [Кызласов, 1977, с. 15], в какой-то мере подтверждают данное предположение. Наряду с элементами культуры IX-X вв. (сконцентрированность курганов, предметы сопроводительного инвентаря) уже довольно чётко проступают черты последующего этапа. Большинство поздних курганов относится к середине XI — началу XII в.; только курган на Ортаа-Хеме (раскопки И.У. Самбу, 1968 г.) — к середине XII — началу XIII в. Уменьшение числа памятников в одном районе и появление абсолютно идентичных в другом неизбежно указывают на перемещение носителей культуры и его направление. Об этом уже говорилось в связи с событиями середины IX в. (с. 41), аналогичная ситуация в последующие века подтверждает постепенное возвращение населения в Минусинскую котловину. Отличие комплексов, особенно сопроводительного инвентаря, позволяет предполагать инокультурное вмешательство, хотя истоки его в настоящее время неясны.
В силу специфики хронологии памятников остаются в стороне вопросы, касающиеся происхождения и раннего этапа истории енисейских кыргызов. Исследователи считают оправданным соотнесение раннекыргызских памятников с таштыкской археологической культурой, получившей широкое распространение в Южной Сибири, но не выявленной пока южнее Саян. Подчёркивается южное, т.е. центральноазиатское, происхождение кыргызского компонента [Киселёв, 1951, с. 631-636; Кызласов, 1960, с. 161-166; Савинов, 1981в]. Тува и в этом случае оказывалась на пути следования населения, правда, на сей раз — в северном направлении. Одним из первых проявлений культуры, видимо, можно считать наличие погребений по обряду трупосожжения (в одном из них найден типично таштыкский сосуд), обнаруженных в Саянском ущелье [Семенов, 1979, с. 87-89, рис. 1]. Продолжается дискуссия о причинах сходства ряда предметов из погребений с различным обрядом — трупоположения с конем (тюрки-тугю или теле?) и трупосожжения (кыргызы) — и сути термина «древнетюркское время», о включении в его хронологические рамки периода до конца X в. [Савинов, 1981а, с. 24-27].
Таким образом, памятники, исследованные Саяно-Тувинской экспедицией в западной части Улуг-Хемской котловины, вносят ощутимый вклад в изучение двух поздних этапов культуры енисейских кыргызов. Большое значение работ предопределено также географическим положением района, поскольку основное число памятников группируется обычно в центре регионов, в непосредственной близости от важнейших в каждой местности водных артерий.
|