Л.А. Чвырь
Таджикские ювелирные украшения
(Материалы к историко-культурному районированию Таджикистана).
// М.: ГРВЛ. 1977. 144 с.
Содержание
Введение. — 3
Основные виды таджикских украшений. — 15
Головные украшения. — 17
I. Налобные украшения. — 17
II. Височные укаршения. — 20
III. Накосные укаршения. — 21
IV. Ушные серьги. — 23
V. Лицевые укаршения. — 25
Нагрудные укаршения. — 25
I. Металлические ожерелья. — 25
II. Украшения из бус и бисера. — 26
III. Нашейные украшения. — 29
IV. Броши-фибулы. — 30
V. «Бозбанды» и «туморы». — 31
VII. Наплечные украшения. — 33
Украшения для рук. — 34
I. Браслеты. — 35
II. Кольца. — 35
[Заключение: Ареалы украшений. — 35-39]
Территориальные комплексы таджикских украшений. — 40
Северные комплексы украшений. — 42
Ходжентский комплекс. — 42
Ура-Тюбинский комплекс. — 44
Аштский комплекс. — 46
Верхнезеравшанский комплекс. — 49
Самаркандский комплекс. — 51
Бухарские украшения. — 54
Южные комплексы украшений. — 58
Кулябский комплекс. — 59
Гамарский комплекс. — 61
Нурекские украшения. — 63
Украшения Зидди. — 64
Дарвазский комплекс. — 65
Общетаджикские украшения. —69
Художественная традиция и торговля украшениями. — 70
Северный Таджикистан. — 76
Южный Таджикистан. — 79
Обычаи и представления таджиков, связанные с украшениями. — 89
Отражение имущественной дифференциации в таджикских украшениях. — 89
Отражений возрастных градаций в таджикских украшениях. — 91
Украшения-амулеты. — 95
Список сокращений. — 110
Список цитированной литературы. — 112
Заключение. ^
I. В традиционном быту таджиков конца XIX — начала XX в. женские ювелирные украшения помимо своей непосредственной «украшательской» (т.е. эстетической) роли выполняли ещё несколько функций: религиозно-магическую, функцию знака половозрастных групп населения, функцию имущественного дифференциатора, наконец, функцию знака территориальных групп таджикского населения. Эта последняя особенно интересна, во-первых, потому, что самим населением она большей частью не осознавалась (в отличие от трёх предыдущих), и поэтому полученные данные о районировании достаточно объективны; а во-вторых, потому, что даже в пределах одного Таджикистана украшения дают возможность говорить минимум о двух уровнях культурно-исторического районирования.
II. Проведённый анализ показал, что не существует единого понятия «таджикские ювелирные украшения», а есть два равнозначных, отдельных комплекса украшений северных и южных таджиков, различающихся не только составом, техникой, орнаментикой украшений, но и обычаями их ношения. И ту, и другую группу украшений с одинаковым основанием называют таджикской; и та, и другая имеют аналогии в украшениях узбеков и туркмен, казахов и киргизов, правда, сходство отдельных изделий или целых комплексов по характеру различно. [1]
Тезис о разделении территории современного Таджикистана на два историко-культурных ареала, условно названных «север» и «юг», [2] является результатом анализа разнообразных этнографических источников; материал украшений, как видим, подтверждает это.
Уже этнографы старшего поколения — М.С. Андреев [7], А.А. Бобринской [29], И.И. Зарубин [93], А.Н. Кондауров [130] начали изучение жилища таджиков-горцев, отмечая его отличия от жилища Северного Таджикистана. Вслед за ними Н.А. Кисляков [116] и А.К. Писарчик [235] выделяют широкий ареал особого вида горных жилищ Кара-тегина и Дарваза. В ряде отдельных статей и монографий В.Л. Ворониной [54; 55, 56], Н.А. Кислякова [120; 121], А.К. Писарчик [188а, 119], Е.М. Пещеревой [85], А.С. Давыдова [76; 163] исследуются северотаджикские жилые постройки, а также развивается и уточняется мысль о различиях северного и южного вариантов таджикского жилища. Отдельные замечания о значительном своеобразии одежды южных таджиков-горцев неоднократны в исследованиях и публикациях
(102/103)
З.А. Широковой и Н.Н. Ершова [3; 163; 235; 264], Н.А. Кислякова [125] и др. Своеобразие обычаев и обрядов северных и южных групп таджиков неоднократно отмечалось Н.А. Кисляковым и другими исследователями [117; 118; 120; 127 и др.]. Таким образом, сама идея о культурном членении Таджикистана на две большие историко-культурные зоны хорошо известна в таджиковедении, но в более обобщенном виде она была сформулирована лишь Н.А. Кисляковым [117; 119а; 126].
Впрочем, о разделении Таджикистана на две историко-культурные зоны упоминалось ещё в дореволюционной исторической литературе в связи с изучением языковых различий среди таджиков [132]. Позднее В.В. Бартольд в статье о древних языках юго-востока Средней Азии с исторической точки зрения обосновал тот же факт [19, с. 461]. Рассмотрение двух групп говоров современного населения Таджикистана — северной и южной — предпринял в 30-х годах М.С. Андреев [6]. [3]
Археологический материал украшений с территории Таджикистана (особенно средневековый), к сожалению, довольно фрагментарен и пока не составляет цельной картины. В такой ситуации большое значение приобретает обоснованное археологически мнение известного историка А.М. Мандельштама о сложении еще в VII-VIII вв. на территории севера современного Таджикистана и прилегающих районов Узбекистана культурной общности [156, с. 94]. Подробнее этот регион в период раннего средневековья исследовал Н.Н. Негматов, расширив и углубив этот тезис [177; 178]. Для нас эти данные интересны в связи с тем, что указанные территории приблизительно совпадают с ареалом северотаджикских, вернее, так называемых таджикско-узбекских украшений конца XIX — начала XX в., что вряд ли случайно. Возможны два объяснения этого факта: либо упомянутая культурная общность, невзирая на тысячелетние исторические изменения, сохранялась вплоть до начала XX в., либо в материале украшений отпечатались остатки некогда существовавшего культурного объединения, по каким-то причинам «законсервировавшиеся» и просуществовавшие фактически до нашего времени. В последнем случае должны быть найдены другие виды источников, подтверждающие, отражающие более поздние культурные изменения, но пока они не обнаружены, возможно, их просто нет. Материальная культура населения Северного Таджикистана и прилегающих районов Узбекистана ещё не рассматривалась в подобном аспекте, но некоторые другие факты (особенно изучение историко-экономической ситуации в Северном Таджикистане в конце XIX — начале XX в. [245]) говорят о существовании здесь относительной культурной общности и в более поздний период.
Таким образом, данные украшений, соответственно которым население Таджикистана условно делится на «северян» и «южан», подтверждают не только разнообразные этнографические сведения, но и обобщённые данные археологии и лингвистики.
В дополнение можно привести наблюдения о самосознании этих двух групп таджиков. По рассказам, ещё в начале XX в. среди северных таджиков было принято резко противопоставлять себя южанам, считая лишь себя «истинными таджиками», преемниками древнейшей таджикской культуры. Аналогично этому южные таджики-горцы, помимо местных самоназваний — «дарвази», «кулоби» «каратегини» и т.п., — называли только себя таджиками, а вся область к югу от Гиссарского хребта называлась собственно Таджикистаном (п.м. 1966, 1968, 1969). Отличия в культуре северных и южных таджиков обычно проецируют в античность и раннее средневековье, когда здесь существовало
(103/104)
два могущественных государства — Согд и Бактрия, с различными, хотя и родственными, этнокультурными традициями [19; 117]. С этим положением нельзя не согласиться, но является ли оно единственной причиной рассматриваемого культурного членения, и как и почему это последнее могло сохраниться почти тысячу лет — эти вопросы ещё только предстоит выяснить.
III. Помимо двух больших групп таджикских украшений внутри каждой из них были выделены более мелкие территориальные комплексы украшений. Аналогичные факты дают и другие этнографические источники, но они ещё не рассматривались вместе и поэтому не обобщены. Не имея возможности собрать здесь все эти данные, приведём лишь отдельные примеры.
Подробный анализ традиционных элементов материальной культуры таджиков Каратегина и Дарваза содержит книга, написанная коллективом таджикистанских этнографов. В ней не только самым тщательным образом учтены все характерные данные из русских, советских и зарубежных исследований, но и предложен феноменальный по полноте полевой материал — результаты многолетнего труда целого коллектива исследователей [235]. Закономерности распространения местных разновидностей жилища, одежды (изложенные в книге) и украшений (выделенные в настоящей работе) у населения Каратегина и Дарваза очень сходны. Например, припамирское горное жилище при детальном рассмотрении делится на три локальных варианта: ванчский, дарвазо-каратегинский и шульмакский [235, с. 70]. Одежда в Каратегине и Дар-вазе, несмотря на значительное сходство, всё же немного различается по районам, причём население Верхнего Каратегина в этом отношении несколько ближе к дарвазцам [235, с. 201]. Фактически, как и в первом случае, речь идёт о разделении территории Гармского района на северную часть (группа кишлаков Калаи-Ляби-Об, Лянгари-Шо, Хаит), которая по культуре ближе к Дарвазу, и южную (Шульмак, Казнок и другие кишлаки). Как было выяснено при анализе украшений, гармский комплекс при всем своем единстве тоже имеет северогармский и южногармский варианты (см. [260, с. 47-48]). Ко всему этому интересно добавить, что население северной и южной группы кишлаков отличается друг от друга не только вышеупомянутыми особенностями жилища, одежды, украшений, но и своеобразными языковыми говорами (внутри единого каратегинского диалекта) [202, с. 23-24].
Обстоятельное и глубокое исследование верхнезеравшанского жилища А. Давыдовым позволило ему сделать ряд выводов историко-культурного плана [75; 76; 163]. Чрезвычайно важным представляется тезис о двух вариантах северотаджикского жилища и соответственно о делении культурной территории долины Верхнего Зеравшана на восточный и западный подрайоны. Первый из них (Ягноб, Фальгар, Матча, Фан) входил, по мнению А. Давыдова, в историко-культурную сферу средневековой Ферганы и Уструшаны, а второй (Кштут, Магиан, Пянджикент, Офтобруя) — в состав Согда [163, с. 136].
Описанный выше верхнезеравшанский комплекс украшений, к сожалению, не дал аналогичной то смыслу и столь же яркой по материалу картины. Видимо, в этом не последнюю роль сыграли плохая сохранность старинных ювелирных изделий в бедном горном районе, более заметное, нежели в строительном деле, нивелирующее влияние городского ремесла и некоторые другие специфические условия. Однако едва уловимые различия украшений из кишлаков восточного подрайона, с одной стороны, и из западных кишлаков Магиан и Йори — с другой (см. с. 50 настоящей работы), всё же заметны. В данном случае материал украшений хотя и не может сам по себе служить основанием для глу-
(104/105)
боких выводов, всё же в определённой мере подтверждает вывод, вытекающий из материала лучше сохранившегося традиционного жилища. Результаты сравнения данных разных этнографических источников в подобном плане приобретают особый вес и значимость при подтверждении их лингвистическими фактами. За последние десятилетия филологи Таджикистана провели почти полную классификацию таджикских говоров (см. работы А.З. Розенфельд, А.Л. Хромова, В.С. Расторгуевой, Л.В. Успенской и других: [6; 19; 132; 165; 179; 200; 202; 207; 211; 247; 248; 257; 269 и др.]). Современная диалектология выделяет в таджикском языке четыре большие группы говоров: северную, центральную, южную и юго-восточную. К северной группе помимо таджикистанских относятся бухарско-самаркандский и западноферганский говоры [200, с. 156]; к центральной группе — диалекты Матчи и Фальгара [200, с. 157]; среди южных диалектов упоминаются каратегинский, северокулябский и южнокулябский [200, с. 161-162]. Юго-восточная группа диалектов ещё только изучается. При сравнении карта диалектальных групп таджикского языка [200, с. 182] в значительной степени совпала с картиной, представленной украшениями.
Таким образом, результаты проведённого анализа украшений указывают на существование на рубеже нашего столетия устойчивых и в определённой мере культурно обособленных территориальных групп таджиков (что подтверждают и данные других источников).
Более глубокое изучение этих территориальных групп населения не входит в нашу задачу. Но уже сейчас можно отметить, что величины это подвижные, точные границы их проследить трудно, к тому же они постоянно изменялись. Помимо общей территории и уже отмечавшегося своеобразия материальной и духовной культуры (по сравнению с соседями, также входившими в группу северных или южных таджиков) к числу самых ярких особенностей этих малых территориальных групп таджиков можно отнести определённый говор языка, устойчивое самосознание своей общности (в прошлом), тяготение к единому экономическому центру области (а также «свои» торговые горные тропы и пути, которые при полунатуральном хозяйстве, особенно у южных горцев, можно трактовать как остаток былой хозяйственно-экономической самостоятельности). Уже одно перечисление характерных черт территориальных групп таджиков ясно очерчивает круг задач, связанных с проблематикой историко-культурного районирования Таджикистана и сопредельных с ним территорий.
[1] Выяснение национальной и этнической специфики украшений народов Средней Азии возможно лишь при комплексном изучении всех среднеазиатских украшений.
[2] «Север» и «юг» — понятия настолько же относительные, как и деление на горцев и равнинных жителей. Под севером имеется в виду территория современной Ленинабадской области и прилегающих районов Узбекистана; Припамирье, Дарваз, Каратегин, Куляб, Гиссар — юг. Об особенностях населения юго-запада Таджикистана см. [111].
[3] Позднее это положение было значительно уточнено (см., например, [200]).
|