Н.Л. Членова
Оленные камни как исторический источник
(на примере оленных камней Северного Кавказа).
// Новосибирск: 1984. 100 с.
[ аннотация: ]
В книге подробно исследуются сходство и особенности северокавказских, сибирских, и центрально-азиатских оленных камней, обосновывается их дата - VII в. до н.э., доказывается принадлежность киммерийцам. Рассматриваются некоторые вопросы, связанные с представлениями древних людей (например, предпочтение левой стороны людьми, изготовлявшими оленные камни, и др.).
Работа рассчитана на археологов, историков.
Оглавление
Глава 1. Описание, условия находок, назначение северокавказских оленных камней. — 6
Глава 2. Сравнительный анализ оленных камней Северного Кавказа и Евразии. — 17
Глава 3. Датировка северокавказских оленных камней. — 30
Глава 4. Оленные камни и скифские «каменные бабы». — 56
Глава 5. Вопросы лево- и правосторонности изображений. — 60
Глава 6. Об этнической принадлежности оленных камней. — 74
Список сокращений. — 88
Литература. — 90
Введение. ^
Интерес к киммерийской проблеме за последние годы заметно оживился как среди лингвистов и историков, так и среди археологов. Большинство по-прежнему считают, что киммерийцы были вполне реальным народом, вторгшимся в Малую Азию с Кавказа и из Северного Причерноморья. Предложены новые этимологии для имени «киммерийцы». Его пытались перевести с иранского [Попов, 1973; Дьяконов, 1981] с фракийского [Трубачёв, 1978] и с хеттского [Иванов, 1979]. В 1981 г. была высказана мысль, что киммерийцы — это «историческая фикция», что такого народа никогда не было в Северном Причерноморье [Куклина, 1981] и вообще нигде [Дьяконов, 1981], что восточные источники называли киммерийцами кочевников, вторгавшихся с севера, и что ими были скифы, а слово «киммерийцы» означает просто «подвижный отряд» [Дьяконов, 1981].
Столь негативное отношение к киммерийцам вызвано двумя причинами. Первая состоит в том, что восточные источники часто путают киммерийцев со скифами. Геродот лишь передаёт со слов, очевидно, скифов, что страна, занимаемая теперь скифами, прежде принадлежала киммерийцам. Вторая причина в том, что в археологии до сих пор нет однозначного ответа на вопрос, какие именно археологические памятники являются киммерийскими: одни, вслед за В.А. Городцовым [1928], считают, что это памятники срубной культуры; другие, вслед за Л.А. Ельницким [1949], — что это памятники кобанской культуры и близкие к ним на Северном Кавказе и в Северном Причерноморье, третьи — что это памятники катакомбной культуры [Артамонов, 1950, 1974], четвёртые, вслед за А.А. Иессеном [1954], считают, что из предскифских памятников VIII-VII вв. до н.э. на юге европейской части СССР трудно отличить скифские памятники от киммерийских. Именно последняя, негативная точка зрения археологов оказалась наиболее привлекательной для историков, которые, не будучи археологами, не могли квалифицированно судить о том, какая археологическая культура (или культуры) с наибольшей вероятностью может быть обозначена как киммерийская [Куклина, 1981; Дьяконов, 1981]. Поэтому они и восприняли на веру теорию, подкреплявшую их точку зрения на киммерийцев как на народ, который не существовал.
(3/4)
Между тем и первая и вторая причины явно несостоятельны: в истории немало примеров, когда какой-нибудь народ путал своих иноязычных соседей (или врагов, или даже покорённые им самим народы) друг с другом или объединял несколько народов в один. Наиболее известный пример: живших в Московском государстве XVI в. представителей целого ряда европейских народов в просторечьи называли «немцами», т.е. немыми, не умеющими говорить по-русски. Однако никто на этом основании не отрицал реальности существования собственно немцев (германцев). По крайней мере, в первой половине XIX в. чуть ли не все горцы Кавказа были для русских «черкесами», причём их постоянно путали с «кавказскими татарами» — тюрками. Даже Лермонтов, так любивший и знавший Кавказ, не избежал этого, когда в «Герое нашего времени» назвал Бэду «черкешенкой», а её младшего брата Азамата «татарчонком» и заставил Печорина учиться «татарскому» языку, чтобы разговаривать с Бэлой. Никому не приходило в голову считать на этом основании, что во времена Лермонтова черкесы были тюркоязычны и лишь позже стали разговаривать на черкесском (адыгском) языке или что черкесы и карачаевцы составляли один народ и говорили на одном языке. В царской России представителей национальных окраин (в особенности, восточных) независимо от национальности называли «инородцами». Однако из этого никто не делал вывода о том, что до 1917 г. не существовало вполне реальных казахов, киргизов, узбеков, таджиков, бурят и других народов. Почему же недостаточная осведомлённость восточных источников о киммерийцах, неспособность их в ряде случаев отличить этот народ от скифов должна расцениваться как надёжное свидетельство того, что киммерийцы и скифы — одно и то же? Ведь жители Ассирии и Малой Азии наверняка были знакомы с киммерийцами хуже, чем русское население XIX в. с жителями национальных окраин России.
Сведения же Геродота о киммерийцах по существу являются легендой, и отнюдь не единственной в его труде. Приводимые им легенды о происхождении скифов звучат ещё более сказочно, однако исследователи справедливо полагают, что в них можно найти рациональное зерно. Почему же к сведениям Геродота о киммерийцах нужно относиться более скептически, чем к рассказам о змееногой деве?
Столь же несостоятельна и археологическая теория, отрицающая существование киммерийцев. Наличие нескольких объяснений одного и того же явления — норма развития любой научной гипотезы, и археология — не исключение. С киммерийцами одни исследователи связывают памятники срубной, другие — катакомбной культуры, третьи — каменномостской и близких ей. Со временем, надо полагать, выяснится, какую из них можно считать киммерийской с наибольшими основаниями. Совершенно так же в любой науке многие недостаточно изученные явления считали непознаваемыми. Примеров тому достаточно. Из того,
(4/5)
что А.А. Иессен в 50-х гг. не видел возможности отличить киммерийские памятники от скифских, совсем не следует, что этой возможности нет вообще. В 60-70-е гг. в этом направлении были достигнуты значительные успехи. А.И. Тереножкин в своих работах, в особенности в книге «Киммерийцы» [1976], выделил ряд категорий предметов и целых памятников, безусловно отличавшихся от скифских, которые он в большинстве случаев убедительно связал с киммерийцами.
Автору настоящей книги многие годы приходится заниматься предскифским и раннескифским периодами. Предварительные результаты этой работы (установление киммерийско-карасукской общности и слагающих её категорий; доказательства киммерийской принадлежности каменномостской культуры Северного Кавказа и близких ей культур Юга Восточной Европы) были опубликованы [Членова, 1967; 1971].
Автор рассматривает ещё один археологический источник для изучения киммерийцев — каменные стелы, относящиеся к категории «оленные камни», недавно обнаруженные на Северном Кавказе. Предварительные краткие публикации этих памятников [Савинов, Членова, 1978а, б] не позволяли рассмотреть их всесторонне. Этой задаче и посвящена настоящая книга. Предваряя возможные недоразумения, автор на первых же страницах подчеркивает, что северокавказские оленные камни — лишь один из многих археологических источников для изучения культуры киммерийцев, какими являются керамика, оружие, украшения, погребальный обряд, предметы изобразительного искусства и другие, не рассматриваемые специально.
|