Н.Л. Членова
Основные вопросы происхождения
тагарской культуры Южной Сибири.
Тагарская культура, распространённая в южной части Красноярского края и частично в Кемеровской и Томской областях в VII-III вв. до н.э., играет важную роль в истории народов Сибири. С ней связано распространение великолепной бронзовой металлургии, поливного земледелия и скотоводства и оригинального прикладного искусства — предметов, украшенных в так называемом зверином стиле. Носители тагарской культуры — динлины китайских летописей были сибирскими современниками скифов, саков, массагетов и других степных племён Евразии. Тагарская культура во многих отношениях очень близка к культурам этих племён. В особенности это касается оружия, конского убора и звериного стиля. Поэтому проблема происхождения тагарской культуры решается не только на местном сибирском материале (связь с более ранними культурами Минусинской котловины и окрестных районов), но также теснейшим образом связана с проблемой происхождения перечисленных выше степных культур Евразии.
Для решения вопроса о наличии или отсутствии генетической связи тагарской культуры с предшествующими ей в Минусинской котловине культурами важную роль играет изучение памятников переходного карасук-тагарского времени, которые сочетают в себе черты как карасукской, так и тагарской культур.
Изучением таких памятников занимался ряд исследователей (Г. Мергарт, С.А. Теплоухов, Г.П. Сосновский, С.В. Киселёв, М.П. Грязнов); некоторые из них (С.А. Теплоухов, М.П. Грязнов) считали, что эти памятники доказывают генетическое родство тагарской и карасукской культур. Нами рассмотрен материал 35 могильников и 8 стоянок этого времени. Могильники разбиты на 4 последовательных этапа: Лугавский (примерно XII-XI вв. до н.э.), Баиновский (X в. до н.э.), Ильинский (IX в. до н.э.) и Кокоревский (VIII — нач. VII вв. до н.э.).
Изучение инвентаря и обряда погребения могильников позволяет сделать вывод об отсутствии этнической связи между тагарской и карасукской культурами и наличии в Минусинской котловине в карасукскую эпоху (XII-XI вв. до н.э.) памятников, отличных от карасукских и названных нами лугавскими (по имени могильника и стоянки у с. Лугавского к югу от Минусинска). Распространены они главным образом в южной части Минусинской котловины, вблизи современных или древних лесных массивов. Эти лугавские памятники продолжают существовать и в переходное карасук-тагарское время (X — нач. VII вв. до н.э.);
(279/280)
их инвентарь и физический тип оставившего их населения указывает на прямую связь с тагарской культурой. В свою очередь, эти лугавские памятники связаны с памятниками лесных территорий Средней и Восточной Сибири эпохи неолита и бронзы — района Красноярска, Ангары и Лены.
Вторым компонентом тагарской культуры явилась андроновская культура Казахстана и, отчасти, северо-западных районов Минусинской котловины.
Нами изучено раннетагарское бронзовое орудие [оружие] VII-V вв. до н.э. как из комплексов (57 курганов), так и из случайных находок (457 кинжалов, 153 наконечника стрелы, 52 чекана, 13 проушных топоров). Раннетагарские памятники с оружием были разбиты с помощью корреляционной таблицы на 4 этапа: памятники VII в. до н.э., конца VII — нач. VI вв. до н.э., VI в. до н.э. и V в. до н.э. То же самое было проделано с кинжалами из случайных находок. Выделенные этапы датировались аналогиями из Причерноморья, Поволжья и Ахеменидского Ирана — районов с хорошо разработанной хронологией. Даты в основном совпадают с датами С.В. Киселёва, приведёнными в книге «Древняя история Южной Сибири». Построение такой корреляционной таблицы позволяет лучше понять эволюцию основных видов оружия и их начальные формы. Сравнение этих ранних тагарских форм с карасукскими позволяет сделать вывод, что раннетагарское оружие связано по происхождению с карасукским, подвергшимся некоторым изменениям в среде лугавских племён. Таковы кинжалы «с шипами» (с прямым перекрестьем, равным по толщине ручке), чеканы, некоторые формы наконечников стрел.
Кинжалы первой половины тагарской эпохи делятся на два основных типа: кинжалы с «шипами» и кинжалы с бабочковидным перекрестьем. Первый тип распространён в тагарской культуре в VII и начале VI вв. до н.э. и несомненно происходит от карасукских кинжалов с «шипами». Последние, в свою очередь, очень близки кинжалам эпохи бронзы и предскифской эпохи на очень большой территории (Алтай, Казахстан, Средняя Азия, Северный Кавказ, Ананьино, Пенза, Украина, Польша, Чехословакия и Венгрия). Второй тип тагарских кинжалов появляется в Минусинской котловине позже первого — в VI в. до н.э. и существует вплоть до таштыкской эпохи, образуя ряд смешанных форм с кинжалами первого типа.
Та же последовательность появления этих типов наблюдается и в других перечисленных выше районах Евразии. Обе формы восходят к медным кинжалам III тыс. до н.э. из Двуречья (Ур, Киш), а в конечном счёте — к кремнёвым кинжалам с костяной ручкой, известным в додинастическом Египте.
Ранние тагарские чеканы с многогранным бойком восходят к карасукским чеканам, втульчатым, со ступенчатым сечением лезвия. Последние отличаются от китайских чеканов, плоских, черешковых и сближаются со втульчатыми чеканами с гранёным бойком II тыс. до н.э. из Луристана и III тыс. до н.э. из Двуречья. К чеканам очень близки тагарские секиры (оружие не с суживающимся, а с широким лезвием) и проушные топоры. Между этими тремя типами оружия наблюдается ряд переходных форм. То же самое наблюдается и на Ближнем и Среднем Востоке.
Многочисленные формы тагарских наконечников стрел могут быть разделены на два основных класса: 1) стрелы с треугольной формой пера (иногда с опускающимися книзу жальцами), иногда двулопастные и чаще — трёхлопастные; для этого типа более характерен черешок, но иногда встречаются и втульчатые наконечники; 2) стрелы с листовидной
(280/вклейка)
[ Корреляционная таблица. ]
Этапы переходного карасук-тагарского времени в Минусинской котловине.
I. Лугавский этап: 1 — ул. Фёдоров, мог. 10, раскопки А.Н. Липского, 1951-1954. Архив ИИМК, ф. 1, д. 1233. Материал в Абаканском краеведческом музее; 2, 12, 13, 23 — ул. Фёдоров, мог. 13, там же; 3, 19 — Кривинское, мог. 21, раскопки С.В. Киселева, 1928, Гос.Эрмитаж, колл. 207; 4 — Лугавское, мог. 5, раскопки А.Я. Тугаринова, 1913, Красноярский музей, колл.74 и 122; 5, 24 — Лугавское, мог. 2, там же; 6 — ул. Фёдоров, мог. 8, см. выше; 7, 11, 15 — ул. Фёдоров, мог. 9; 8, 9, 21 — Ярки, орг. 35-37, раскопки С.А. Теплоухова, 1925, Гос.Эрмитаж, колл. 4368; 10, 14, 16-18 — Тагарское оз., кург. 36, раскопки А.В. Адрианова, ГИМ, №34578 и Минусинский музей; 20 — Тагарский о-в, кург. 44, раскопки А.В. Адрианова, 1894, Минусинский музей №10537; 22 — Кривинское, мог. 22, см. выше; 1-19 — бронза, остальное — керамика.
II. Баиновский этап: 25 — Баинов ул., кург. 4, раскопки В.Г. Карцова, 1930, Гос.Эрмитаж, колл. 1250; 26, 42 — Баинов ул., кург. 2; 27 — Аскыз, кург. 9; 28; 30, 33, 35, 36, 38, 41 — Аскыз, кург. 3, раскопки О. Ольсена, 1914. По G. Giessing «Minussinske oldfunn». Årbok, 1941 Helsinki; 29, 43 — Баинов ул., кург. 3, см. выше; 31, 44 — Баинов ул., кург. 1; 32 — Аскыз, кург. 5, см. выше; 34 — Аскыз, кург. 8, см. выше; 37, 45 — Быстрая, 1929, раскопки С.В. Киселёва, Минусинский музей, №11462-64; 39 — Аскыз, кург. 6, см. выше; 40 — Аскыз, кург. 7, см. выше; 25-37 — бронза, остальное — керамика.
III. Ильинский этап: 46 — Монок, кург. 3, раскопки Я. Аппельгрен-Кивало, 1887 («Аlt-Altaishe Kunstdenkmäler», Helsinki, 1931); 47, 53, 56, 81, 82 — Капчалы, кург. 1, раскопки В.П. Левашевой, 1935, Минусинский музей, №12291-12306); 48, 73 — Ильинская гора. Раскопки С.В. Киселёва, 1932, ГИМ, хр. П2 (18а) и экспозиции V зала; 49, 63 — Капчалы, кург. 2, см. выше; 50, 71 — Самохвал, кург. 9, мог. II, раскопки А.В. Адрианова, 1898, ГИМ, №40211 и Минусинский музей; 51 — Откнин ул., кург. 4, раскопки В.Г. Кароева [Карцова], 1930, Гос.Эрмитаж, колл. 1253; 52 — Откнин ул., кург. 2, там же; 54, 69, 77, 83 — Шира. «Случайная раскопка кургана», 1925, Гос.Эрмитаж, колл. 4377; 55, 64, 79, 80 — Салбык, огр. 4, раскопки С.В. Киселёва, 1955, Ин-т Археологии АН СССР; 57, 59-60 — Гришкин лог, огр. 15-17, мог. 16, раскопки С.А. Теплоухова, 1923, Гос.Эрмитаж, колл. 4128; 58 — Монок, кург. 2, см. выше; 61 — Гришкин лог, огр. 15-17, мог. 17, см. выше; 62 — Кара-Сук, мог. 29 (31), раскопки С.А. Теплоухова, 1925, Гос.Эрмитаж; 65, 78 — Ярки, мог. 38, раскопки С.А. Теплоухова, 1925, Гос.Эрмитаж, колл. 4368; 66, 67, 76 — Саргов ул., кург. 7 раскопки А.В. Адрианова, 1903; ГИМ; 70 — Саргов ул., кург. 10, там же; 72 — Монок, кург. 4, см. выше: 74, 75 — Кара-Сук, огр. 23-25, мог. 24, см. выше; 46-53, 58-61, 63, 65-67, 70 — бронза; 54 — камень (диорит); 55-57, 62 — кость; 64 — гипс; 68 — клык кабарги; остальное — керамика.
IV. Кокоревский этап: 84, 89-91, 93, 96, 101 — Тагарский о-в, кург. Д, раскопки А.В. Адрианова, 1883, Минусинский музей, №9799-9806; 85 — Джесос, кург. 23; раскопки А.В. Адрианова, 1894, ГИМ, №34529, 34922; 86, 92, 97, 98, 108, 110 — Тагарский о-в, кург. В; 87, 99, 106, 109 — Кокорева. Раскопки Г.П. Сосновского; 88, 100 — Джесос, кург. 14, см. выше; 94, 95, 103 — Гришкин лог, огр. 20-22, мог. 22 (ЮВ), см. выше; 102 — Джесос; 104 — Тагарский о-в, раскопки А.В. Адрианова, 1883, № кургана неизвестен; 105, 107 — Мельничный лог, огр. 35-37, мог. 37; раскопки С.А. Теплоухова, 1923, Гос.Эрмитаж, №4129; 84-88, 90-94, 96-99 — бронза; 100 — бронза, покрытая золотой фольгой; 89-95 — кость; 101 — клык кабарги; остальное — керамика.
Раннетагарские памятники, сохраняющие отдельные элементы переходного карасук-тагарского времени:
111, 112, 120, 127, 133, 136, 137 — Саргов ул., кург. 12, см. выше; 113, 114, 118, 131, 138, 139 — Ужур, кург. 2, раскопки В.Г. Карцова, 1929, Красноярский музей, колл. 250, Ачинский музей; 115, 144 — Быстрая, 1930, кург. 2. раскопки В.Г. Карцова, Гос. Эрмитаж, №1255; 116, 117, 121-126 — Райков ул., раскопки А.Н. Липского, 1945, Абаканский музей; 119, 132, 135 — Самохвал, кург. 4, 1896, раскопки А.В. Адрианова; ГИМ, №40210, 40211; 128, 129 — Страшной лог, кург. 1, раскопки М.П. Грязнова, 1955 Гос.Эрмитаж; 130 — Саргов ул., кург. 3, см. выше; 134 — Самохвал, кург. 5, см. выше; 140-141 — Новосёлово. «Размытый курган близ с. Новоселово», Красноярский музей, №119/250-253; 142-143 — Ужур, кург. 1, см. выше; 145 — Страшной лог, кург. 2, см. выше; 111-122, 125-130, 134-135, 139 — бронза; 131-133 — кость; 123, 136, 137 — клыки животных; 124, 138 — белая паста; остальное — керамика.
(вклейка/281)
формой пера, обычно двулопастные и гораздо реже — трёхлопастные; для этого типа характерна исключительно втулка.
Первый тип распространён в Маньчжурии, Китае (эпохи Инь и Чжоу), Монголии, Сибири, Казахстане, Туркмении, Луристане, Малой Азии, на Кавказе, в Греции (в эпоху бронзы и кое-где — в эпоху раннего железа) и в южной части Западной Европы. В Минусинскую котловину этот тип проник, видимо, с карасукской культурой и далее развивался на месте. В целом эта форма восходит к медным черешковым копьям с треугольным пером и жальцами из Двуречья (Ур) и кремнёвым треугольным черешковым наконечникам стрел.
Второй, листовидный тип тагарских стрел восходит к стрелам срубно-андроновского круга второй половины II и нач. I тыс. до н.э., а последние — к копьям и дротикам бронзового века, наиболее ранние из которых относятся к концу III тыс. до н.э. В Минусинскую котловину этот тип принесён, видимо, из Казахстана потомками андроновских племён.
Примерно с V в. до н.э. формы тагарского оружия становятся чрезвычайно сходными с оружием Ахеменидского Ирана; видимо, с Ираном существовали прямые связи. Определённое сходство тагарского оружия со скифским следует объяснять, по-видимому, их общим происхождением из одного центра — Ирана и прилегающих районов.
Конский убор тагарской культуры сходен с конским убором скифов, саков и населения Алтая. Он развивается на основе карасукского убора, сходного с конским убором IX-VIII вв. до н.э. из Причерноморья и Северного Кавказа, что заставляет предполагать происхождение и этой категории где-то на Ближнем Востоке.
Тагарский звериный стиль имеет очень большое сходство со скифским. В Минусинской котловине имеется предок этого стиля в карасукской культуре (навершья ножей и шила в виде звериных голов, точильные бруски с головами животных). Ножи с головами животных сохраняются и в первой половине тагарской эпохи (до IV в. до н.э. включительно). По-видимому, мотив стоящего животного (кабана) на тагарских ножах и кинжалах восходит к подобным навершьям ножей лугавского этапа. В тагарском зверином стиле сохраняются многие особенности карасукского звериного стиля: изображение глаз животного в виде концентрических кругов или овалов, иногда глаз сквозной; изображение ушей в виде ложечки; полукруглая форма рогов и ног животных, вызванная одинаковой техникой отливки; полое тулово животного (в объёмной скульптуре).
В свою очередь, наиболее близкие аналогии этим карасукским изображениям животных обнаруживаются в Ордосе и Луристане. Формы луристанских шильев с головами козлов почти тождественны карасукской. То же относится к точильным камням и их бронзовым наконечникам и к перечисленным выше деталям изображений животных, которые объясняются заимствованием техники изготовления литейных форм для этих предметов от техники изготовления печатей типа Керкук (Иран, II тыс. до н.э.), как это доказано Э. Герцфельдом. По-видимому, и выпукло-вогнутые тагарские бляхи с изображениями животных следует связывать с луристанскими нащёчными бляхами удил, что доказывается некоторыми пережиточными деталями тагарских блях, в то время как на луристанских удилах эти детали имеют практическое значение. В луристанском, карасукском и тагарском зверином стиле преобладают изображения горных козлов, кабанов, хищника из породы кошачьих, лошади; тагарский мотив головы хищной птицы (появляющийся очень рано, ещё в VII в. до н.э.), видимо, следует также выводить из Ирана; в карасукской культуре этот мотив пока неизвестен, но имеется в Ордо-
(281/282)
се. Э. Герцфельд возводит этот мотив ещё к III тыс. до н.э. (изображения на сосудах из Тепе Гийян). В то же время карасукский звериный стиль отличается от луристанского рядом существенных особенностей. Это заставляет думать, что карасукский звериный стиль, восходя к луристанскому, оформился окончательно на какой-то более близкой к Минусинской котловине территории (Синьцзян, Северный Тибет).
Будучи генетически связан с карасукским, тагарский звериный стиль далее развивался и видоизменялся как на местной основе, так и путём заимствования ряда мотивов. Появляются новые мотивы — свернувшийся зверь (с VI в. до н.э.), олень в летучем галопе (с V в. до н.э.) и др. Скифские аналогии позволяют думать, что эти мотивы зародились на территории, расположенной где-то между Причерноморьем и Минусинским краем. Сходство татарского звериного стиля со скифским, по-видимому, также объясняется их общим происхождением с территории Ирана или Средней Азии.
Тагарская керамика, имея небольшой набор форм и орнаментов, весьма своеобразна. Она резко отличается от керамики предшествующей ей карасукской культуры и не связана с ней никакими переходными формами. Основной тип тагарской керамики — баночный сосуд — может рассматриваться как промежуточная форма между лугавскими параболоидными сосудами и андроновскими банками, выработанная в результате длительного контакта между носителями этих культур.
Орнаменты раннетагарской керамики распадаются на две группы, одна из которых ведёт происхождение от лугавских орнаментов и близка также к орнаментам большереченской культуры Оби и Томи, другая — от андроновских.
Первая группа представлена выпуклостями, выдавленными изнутри (жемчужником), и наклонными оттисками рубчатой палочки вдоль верхнего края сосуда; иногда эти палочки образуют ромбы, иногда — зигзаги. Эта группа распространена в основном по Абакану и правобережью Енисея и по Тубе — т.е. там, где расселялись раньше лугавские племена.
Вторая группа представлена широкими (около 1 см) желобками и узкими (2-3 мм) нарезными зигзагами и «ёлочкой» вдоль верхнего края сосуда. Она распространена в основном в степном левобережье Енисея, т.е. там, где расселялись андроновские племена. Обе группы частично заходят друг за друга. Смешанными являются памятники районов низовьев Абакана, Минусинска и низовьев Сыды. К середине тагарской эпохи орнаменты беднеют и почти полностью исчезают.
Ряд своеобразных форм раннетагарской керамики может быть выведен из андроновских, например, баночные сосуды с андроновским изгибом у верхнего края и дна, острорёберные сосудики на поддонах, невысокие сосуды с плоским дном и округлыми боками. Лишь одна форма достоверно восходит к карасукской. Это — низкий круглодонный сосуд со сдавленным верхом.
Обряд погребения тагарской культуры наследует те черты, которые общи и андроновской и карасукской культурам: невысокая курганная насыпь, оградка из плит, оформление могилы в виде каменного ящика. Специфические карасукские черты погребального обряда в очень малой степени сохраняются в тагарской культуре (в ряде ранних тагарских памятников имеются ещё каменные ящики в форме трапеции). Далее появляются новые черты, свойственные только тагарской культуре.
На протяжении всей истории тагарских племён у них господствует юго-западная и западная ориентировка погребённого, характерная для андроновских и лугавских племён, в то время как карасукские племена хоронили покойников головой на северо-восток и восток.
(282/283)
Таким образом, бронзовая металлургия, оружие, конский убор и украшающий их звериный стиль раннетагарской культуры базируется в значительной степени на наследии карасукской культуры, принесённой, по-видимому, с территории Среднего и Ближнего Востока через Синьцзян, Монголию и Туву; в дальнейшем эти категории видоизменяются и развиваются, образуя ряд чисто местных форм. С другой стороны, с конца VI-V вв. до н.э. усиливаются связи с Ираном, осуществляющиеся, по-видимому, через Среднюю Азию и Казахстан, что объясняет сходство этих категорий с предметами Ахеменидского Ирана и Причерноморья.
Что же касается таких категорий, как формы и орнаменты керамики, личные украшения, обряд погребения и физический тип носителей тагарской культуры, т.е. категорий, определяющих этническую принадлежность культуры, то здесь нет сходства ни с культурой скифов Причерноморья, саков Средней Азии и Казахстана, ни с культурой Ахеменидского Ирана, ни с карасукской культурой. В этногенезе носителей тагарской культуры основную роль сыграли андроновские племена Казахстана и, возможно, северо-западных окраин Минусинской котловины, а также лугавские племена, населявшие Минусинскую котловину и территории Средней и Восточной Сибири в эпоху бронзы, а кое-где и неолита. Это население и восприняло культурные достижения Ближнего и Среднего Востока, принесённые в Минусинскую котловину племенами карасукской культуры. Культурный уровень племён, живших в Минусинской котловине до карасукского вторжения, был ниже, чем у карасукцев. Именно с карасукского времени в Минусинской котловине получает высокое развитие бронзовая металлургия, производство оружия, коневодство и верховая езда. Само же карасукское население в этногенезе тагарских племён не сыграло большой роли.
|