А.Н. Бернштам

Очерк истории гуннов.

// Л.: ЛГУ. 1951. 256 с.

Постраничная нумерация сносок сохранена в верхнем индексе.

Глава VIII.

Происхождение западных гуннов.

Древнейшие упоминания племён с именем «гунн» в пределах Восточной Европы крайне немногочисленны и, в основном, спорны. Наибольшее значение имеют упоминания Птолемея. Видимо, появление здесь этнонима «гунн» в первых веках новой эры связано с первым движением гуннов в Восточную Европу.

Первое упоминание племенного названия «гунн» для юга России зарегистрировано Дионисием Периегетом, писавшим около 160 г. н.э. С тех пор до так называемого «гуннского периода» — IV-V вв. название «гунн» не исчезает и отмечается рядом других, позднейших авторов. Кл. Птолемей в 175-182 гг. отмечает «гуннов» и помещает их между бастарнами и роксаланами у берегов Борисфена. Некоторые учёные полагали (Шафарик), что можно видеть упоминания гуннов для III-IV вв. Так, отмечали, что для второй половины III в. и начала IV в. (259-312) якобы сохранились упоминания армянских историков, в частности Моисея Хоренского, который называет их «хунк» и помещает на севере Кавказа, между Доном и Волгой. Однако точная датировка сочинений Моисея Хоренского (не ранее V в.) делает недостоверными эти сообщения. «Северные народы», т.е. гуннские племена, воевали якобы с Тиридатом Великим. Армянские историки предполагают, что Дербентская стена была выстроена для защиты от набегов кочевников, подобно Великой китайской стене, которая охраняла земледельческий Китай от скотоводческих кочевых племён, соседящих с ним с севера и северо-запада. Столь же неправдоподобным является известие Зонары о том, что в 284 г. император Кар участвовал в борьбе с гуннами и не может быть принято как свидетельство о реально существо-

(135/136)

вавших гуннах юга России ¹. [1] Реальными являются сообщения античных авторов IV-V вв. Так, Филосторгий, автор IV в., указывает, что «Унны, вероятно, тот народ, который древние называли неврами, они жили у Рипэйских гор, из которых катит свои воды Танаид, изливающийся в Мэотийское озеро» ². [2] Как современников и соседей скифов отмечает гуннов указанный ранее Дионисий, говоря: «Первые — скифы, которые населяют побережье возле Кронийского моря по устью Каспийского моря; потом — унны, а за ними каспийцы» ³. [3]

Любопытное свидетельство о происхождении европейских гуннов приводит Зосим в «Новой истории», написанной в конце V в. Отмечая нападение некоего варварского племени на скифов (готов), он указывает: «Их называли уннами; остаётся неизвестным, следует ли их называть царскими скифами или признать за тех курносых и бессильных людей, которые, по словам Иродота, жили по Истру, или они перешли в Европу из Азии. Я нашёл и такое известие, что киммерийский Боспор, занесённый илом из Танаида, дал им возможность перейти сухим путём из Азии в Европу» ⁴. [4] Приск Панийский, автор V в., описывая свою поездку к гуннам, называет их в начале своего описания «царскими скифами» ⁵. [5]

У латинских писателей сведения о гуннах мы находим уже в последней четверти IV в. Авзоний упоминает о «свирепых хуннах» ⁶ [6] (hunosque truces), Аврелий Виктор отмечает (во Франкии [Фракии] и Дакии) гуннов вместе с аланами (Hunnis et Alanis) (вторая половина IV в.) ⁷. [7] Аммиан Марцеллин (конец IV в.) коротко сообщает, что «род гуннов (Hunnorum gens), о которых мало знают древние памятники, живёт за Мэотийскими

(136/137)

болотами у Ледовитого океана и превосходит всякую меру дикости» ¹. [8]

Те же сведения о гуннах (чаще — Chuni, реже — Chunni) сообщают Амвросий (IV в.) ², [9] Пруденций (IV — начало V в.) ³, [10] Евсевий и Иероним (IV-V в.) ⁴. [11] Клавдий Клавдиан (IV-V в.) подтверждает сообщения Филосоторгия, Зюсима и др., указывая: «Этот народ (гунны, — А.Б.) живет на крайнем востоке Скифии за ледяным Танаисом» ⁵. [12] Орозий (первая половина V в.) отмечает, что между хуннами, скифами и гандаридами — гора «Кавказа» ⁶. [13] Упомянутый Орозий пишет, что гунны, до их столкновения с готами, на 13-м году царствования императора Валента, были «долгое время отрезаны неприступными горами» ⁷. [14]

Судя по первым известиям о гуннах, до массового нашествия из Азии, т.е. до 371 г., можно предполагать, что образование союза кочевников, известного под именем гуннов, в дальнейшем аваров (для Азии гунно-эфталитов), объединение их на юге Восточной Европы, было процессом автохтонным, в котором возникновение местного объединения кочевых племён сочеталось с нашествием кочевников гуннов с Востока, причём нашествие с Востока не положило начало гуннскому периоду на Западе, а лишь ускорило процесс образования племенных союзов Восточной Европы и восточные гунны дали имя этому новому племенному объединению. Историк середины VI в. (551 г.) Иордан приводит интересную легенду о происхождении гуннов: «По истечении краткого времени (376 г.), как рассказывает Орозий, на готов напали гунны, народ, превосходящий всех своей жестокостью. По преданию древности, я узнал следующее об их происхождении. Филимер, король готов и сын Гандариха Великого, пятый в порядке лиц, управляющих королевством готов по удалении их с острова Скандзы (Скандинавии), и под предводительством которого его народ вступил в землю скифов, узнал, что среди его народа водятся какие-то ведьмы, которых он сам на-

(137/138)

зывал на своем родном языке алиорумнами. По его приказанию они были выгнаны и осуждены блуждать в степях, далеко от лагеря готов. Нечистые духи, увидев ведьм, скитавшихся в пустыне, сочетались с ними и породили этот варварский народ — гуннов» ¹. [15]

Не придавая данному сообщению (о переселении готов) значения точного исторического факта, считаем необходимым подчеркнуть характерное указание на то, что какая-то часть западных гуннов возникла непосредственно на европейской почве, т.е. автохтонно. Связь с предшествующими гуннам образованиями запечатлена и археологическим материалом (см. далее).

Хотя европейские гунны не представляют племён, целиком пришедших с Востока, а включали в свой состав местные этнически разнообразные племена, однако историю их приходится начинать с момента исторического возвышения, связанного с проникновением на Запад азиатских кочевников, т.е. примерно с конца IV в. Первые, очень краткие характеристики гуннов являются чрезвычайно ценными, так как в них даётся описание гуннского кочевого образования на начальном этапе сложения крупных объединений, и сопоставление этих известий с последующими помогает уяснить историческое развитие этих обществ.

Авзоний (умер после 395 г.) даёт материал для истории первого этапа появления гуннов и отмечает «бродячие полчища хуни» ², [16] подобно тому, как Евсевий и Иероним указывают на «хунн», летающих на своих конях «туда и сюда» ³. [17] Определение «хунн» как кочевников даёт Клавдий Клавдиан ⁴, [18] а как вооружённых, облечённых в доспехи всадников — Вегеций ⁵. [19] Клавдиан дополнительно сообщает о гуннах: «Север не питает ни одного племени более свирепого. У них безобразная внешность и постыдные на вид тела, но они никогда не отступают перед тяжёлым трудом. Пищею их служит охотничья добыча, они избегают даров Цереры, их забава разрезывать лицо, у них считается прекрасным клясться убитыми родителями. Двойная природа не более их сочетала двухобразных

(138/139)

тучерождённых с родными конями (т.е. природа сочетала их с конями столь же тесно, как и кентавров, — А.Б.). Они отличаются необыкновенною подвижностью, но без всякого порядка, и неожиданными обратными набегами» ¹. [20] Отмеченные Клавдианом детали кочевого древнегуннского общества подтверждаются и другими авторами, в частности Зосимом, который указывает, что гунны «не могут даже твёрдо стоять на ногах, а живут и спят на лошадях» ². [21] Описание гуннов у Клавдиана целиком согласуется с классическим описанием их у Аммиана Марцеллина (IV в.). Аммиан Марцеллин, описывая события 353-378 гг., т.е. период первого появления гуннов, сообщает о них самые ранние данные.

У Аммиана Марцеллина следующее классическое описание гуннов.

«Семенем всех несчастий и корнем разнородных бедствий, которые возбудила воинственная ярость обычным, всё смешивающим пожаром, послужила, как нам известно, следующая причина. Племя гуннов, о котором мало знают древние памятники, живёт за Мэотийскими болотами у Ледовитого океана и превосходит всякую меру дикости.

«При самом рождении делаются на щеках ребёнка глубокие надрезы острым оружием для того, чтобы рост выступающих в своё время волос притуплялся образующими морщины рубцами, и, таким образом, они стареются безбородыми и лишёнными всякой красоты, подобно евнухам; все они отличаются плотными и крепкими членами, толстыми затылками и вообще столь страшным и чудовищным видом, что можно принять их за двуногих зверей или уподобить сваям, которые грубо вытёсываются при постройке мостов.

«При столь неприятном человеческом облике они так дики, что не употребляют ни огня, ни приготовленной пищи, а питаются кореньями полевых трав и полусырым мясом всякого скота, которое кладут между своими бёдрами и лошадиными спинами и скоро нагревают парением.

«Они никогда не прикрываются никакими строениями и питают к ним отвращение как к гробницам, отрешённым от обычного людского обихода. У них нельзя найти даже прикрытого тростником шалаша; кочуя по горам и лесам, они с колыбели приучаются переносить холод, голод и жажду; и на чужбине они не входят в жилище за исключением разве крайней необходимости: у них даже не считается безопасным находиться под кровлей.

(139/140)

«Они одеваются в одежды холщёвые или сшитые из шкурок лесных мышей; у них нет различия между домашней и выходной одеждой; раз надетая туника устарелого цвета снимается или меняется не прежде, чем от долговременного гниения расползается в лохмотья.

«Головы они прикрывают кривыми шапками, а волосатые ноги защищают козьими шкурами; обувь, не пригнанная ни на какую колодку, мешает выступать свободным шагом. Поэтому они плохо действуют в пеших стычках; но зато как бы приросшие к своим выносливым, но безобразным на вид лошадёнкам, и иногда сидя на них по-женски, они исполняют на них все обычные свои дела: на них каждый из этого племени ночует и днюет, покупает и продаёт, ест и пьёт и, пригнувшись к узкой шее своей скотины, погружается в глубокий сон с разнообразными сновидениями.

«Если случится рассуждать о серьёзных делах, они все сообща советуются в том же обычном порядке. Они не подчинены строгой власти царя, а довольствуются случайным предводительством знатнейших и сокрушают всё, что попадается на пути. Иногда, под угрозой нападения, они вступают в битвы клинообразным строем с свирепыми криками. Будучи чрезвычайно легки на подъём, они иногда неожиданно и нарочно рассыпаются в разные стороны и рыщут нестройными толпами, разнося смерть на широкое пространство; вследствие их необычайной быстроты не случается, чтобы они напали на укрепления или грабили неприятельский лагерь.

«Их потому можно назвать самыми яростными воителями, что издали они сражаются метательными копьями, на конце которых вместо острия с удивительным искусством приделаны острые кости, а врукопашную рубятся, очертя голову, мечами и, сами уклоняясь от удара кинжалов, набрасывают на врагов крепко свитые арканы для того, чтобы, опутав члены противников, отнять у них возможность усидеть на коне или уйти пешком.

«У них никто не занимается хлебопашеством и никогда не касается сохи. Все они, не имея ни определённого места жительства, ни домашнего очага, ни законов, ни устойчивого образа жизни, кочуют по разным местам, как будто вечные беглецы, с кибитками, в которых они проводят жизнь. Здесь жёны ткут им жалкую одежду, спят с мужьями, рожают детей и кормят их до возмужалости. Никто из них не может ответить на вопрос, где его родина: он зачат в одном месте, рождён далеко оттуда, вскормлен ещё дальше.

«В перемирии они неверны и непостоянны, быстро увлекаются всяким дуновеньем новой надежды и во всём полагаются на свою необузданную храбрость. Подобно неразум-

(140/141)

ным животным, они не имеют никакого понятия о чести и бесчестии; они уклончивы и темны в речах, когда не связаны с уважением к религии; они пылают неудержимой страстью к золоту и до такой степени непостоянны и вспыльчивы, что иногда в один и тот же день без всякого подстрекательства изменяют своим союзникам и снова примиряются без всякого посредничества» ¹. [22]

Из этого описания явствует, что гуннское общество первого периода представляло собой племенное объединение, экономической базой существования которого являлись охота и скотоводство. Последнее начинало преобладать в экономике гуннов, и расширение угодий, новых территорий становилось очередной насущной задачей. Земледелия у них не было, и они были ещё в полном смысле этого слова кочевниками. Потребность в охотничьих угодьях и пастбищах была непосредственным экономическим стимулом их первичного движения. Возможно, что эта потребность и запечатлелась в легендарных рассказах о том, как гунны проникли в южнорусские степи. Например, в рассказе Ермия Созомена мы читаем: «Однажды случилось, что преследуемый оводом бык перешёл через озеро и за ним последовал пастух; увидав противолежащую землю, он сообщил о ней соплеменникам. Другие говорят, что перебежавшая лань показала охотившимся гуннам эту дорогу, слегка прикрытую сверху водой» ². [23] Эти, казалось бы, два противоречивые предания, оба по своему верны. По первому следует, что потребности скотоводства и уход за домашним скотом (бык и пастух) повлекли к занятию новых территорий, по второй — охота (лань) привела гуннов к новым районам. Варианты легенды отражают те два основных вида производства — охоту и скотоводство, — которые требовали захвата новых территорий и являются по существу новой редакцией легенд, известных ещё для скифского периода. Как видно из вышеизложенного, охота и скотоводство, особенно по данным Аммиана Марцеллина и Клавдиана, служили основными источниками существования гуннов в первый период. О земледелии Аммиан Марцеллин категорически заявляет: «У них никто не занимается хлебопашеством и никогда не касается сохи» ³. [24] Для характеристики социальных отношений наиболее ценным является указание Аммиана Марцеллина о том, что

(141/142)

гунны, если случится рассуждать о серьёзных делах, «все сообща советуются в том же обычном положении (т.е. сидя верхом). Они не подчинены строгой власти царя, а довольствуются случайным предводительством знатнейших и сокрушают всё, что попадается на пути» ¹. [25] Это указание бесспорно свидетельствует о первобытно-общинном характере гуннского общества первого периода. Судить о системе родовых отношений трудно, однако нужно полагать, что в это время патриархальный род и патриархальная семья уже заступили место материнского рода. Описывая положение женщин, Аммиан Марцеллин не отмечает их особого общественного значения, которое ему бесспорно бросилось бы в глаза, если бы оно имело место; а просто говорит: «жёны ткут им жалкую одежду, спят с мужьями, рожают детей и кормят их до возмужалости» ². [26] Шаманизм, судя по данным албанского историка Моисея Каганкатуйского, имевший место у позднейших гуннов, дополняет картину охотничье-скотоводческого быта. На данном этапе гунны представляли раннюю ступень формирования варварских отношений. Развитие скотоводства потребовало увеличения пастбищных угодий. Требовался захват новых территорий, естественно возникала необходимость объединения племён на основе общности экономических интересов, создания более или менее устойчивой организации. Появляются военачальники. Развитие скотоводства обеспечивает создание объединения большого кочевого союза. Первое имя вождя гуннов Баламбера (или Валамира) связано с победой гуннов над аланами, позднее над готами в 370-371 гг. ³. [27]

[1] ¹ См.: П. Шафарик. Славянские древности, I, кн. 2, М. 1837-1848, стр. 85 сл. См. сводку древнейших упоминаний, например, у: I. Кlарroth. Tableaux historique de l’Asie. Paris, 1826; см. также: Am. Thierry, Histoire d’Attila et de succeseurs. Paris, 1856, стр. 7. Как мы указали, эти древнейшие упоминания менее всего достоверны и требуют тщательного уточнения. Мы их приводим постольку, поскольку они имеются в литературе и часто обращали на себя внимание исследователя.

[2] ² CK, I вып. 3, СПб., 1900, стр. 741.

[3] ³ CK, I, вып. 1, стр. 186, Вообще о гуннах (и аварах) и их связях с Римской империей см.: Эдуард Гиббон. История упадка и разрушения Римской империи. Русск. пер., М., 1885, III-IV (о гуннах), V (об аварах). См. английское издание под ред. и с прим. Bury (London, 1890) или под ред. Milmon, Guizot and Smith, London, 1904. Переиздание текстов В.В. Латышева см. в приложениях к ВДИ за 1946-1950 гг.

[4] ⁴ CK, I. вып. 3, стр. 800-801.

[5] ⁵ Там же, стр. 811; см.: Сказания Приска Панийского в переводе Г.С. Дестуниса, Уч.зап. 2-го отд. Акад. Наук, кн. 7, вып. 1, СПб., 1861, стр. 19, прим. 5.

[6] ⁶ CK, И, вып. 2, стр. 315.

[7] ⁷ Там же, стр. 318.

[8] ¹ Там же, стр. 337.

[9] ² Там же, стр. 350.

[10] ³ Там же, стр. 367.

[11] ⁴ Там же, стр. 368 и 369. «Вот весь Восток задрожал при внезапно разнесшихся вестях, что от крайних пределов Мэотиды, между ледяным Танаидом и свирепыми народами Массагетов, где александровы запоры сдерживают дикие племена скалами Кавказа, вырвались рои гуннов, которые, летая туда и сюда на быстрых конях, всё наполняли резнёй и ужасом». В книгах же против Иовиниана Иероним говорит: «Hunnorum nova feritas» — новая дикость гуннов (стр. 370).

[12] ⁵ CK, II, вып. 2, стр. 378, см. также стр. 384.

[13] ⁶ Там же, стр. 394.

[14] ⁷ Там же, стр. 404.

[15] ¹ Иордан. Цит. по М. Стасюлевич, История средних веков в её писателях и исследованиях новейших учёных. СПб., 1885, ч. 1. Об этой легенде см.: Otto Menсhen Helfen — The Legend of the Huns. Byzantion, XVII, Baltimore, 1945, стр. 244-251 — считает, что в этом тексте сказалась традиция раннехристианской литературы. Ср. Deguines. Histoire des Huns, des Turcs, des Mongols et des autres Tartares occidentaux, I.

[16] ² CK, II, вып. 2, стр. 316. (Chuni).

[17] ³ Там же, стр. 369.

[18] ⁴ Там же, стр. 384.

[19] ⁵ Там же, стр. 391.

[20] ¹ Там же, стр. 373.

[21] ² CK, I, вып. 3, стр. 801.

[22] ¹ CK, II, вып. 2, стр. 337-339; см. также: Ю.А. Кулаковский. Аммиан Марцеллин, История. Пер. с латинского, Киев, 1908, вып. 3, стр. 236-239.

[23] ² CK, I, вып. 3, стр. 763, см. в легенде об Огуз-кагане указание на такую же роль волка, тотема тюрок: W. Bang und Rachmati. Die Legende von Oghuz Qaghan. SPAW, 1932, вып. 25, Berlin, 1932, стр. 12, строка 141 сл.

[24] ³ CK, II, вып. 2, стр. 339.

[25] ¹ CK, II, вып. 2. стр. 338.

[26] ² Там же, стр. 339.

[27] ³ Здесь и далее мы употребляем термин «готы» как политическое название, а не как конкретно этническое образование, ибо в составе готского союза были самые разнообразные племена. Несомненно, например, что культура южнорусских степей, Крыма, Северного Кавказа и т.п. оставалась местной.

наверх