 А.Н. Бернштам
Социально-экономический строй орхоно-енисейских тюрок VI-VIII вв.
Восточно-Тюркский каганат и кыргызы.
// Труды института востоковедения, т. XLV. М.-Л.: 1946. 210 с.
Глава I.
Место древнетюркского общества
в историческом процессе Центральной Азии.
Предпринятое нами исследование касается фактически одной, правда весьма существенной, стороны древнетюркского общества — изучения социально-экономического строя. Анализ источников показывает определённую ступень развития общественных отношений, показывает, как новое классовое общество с тенденцией к становлению феодальных институтов взрывает старые родоплеменные формы и ещё не способно преодолеть в полной форме рабовладения. Такое положение создалось в результате крайне сложных переплетений исторического процесса как на территории Центральной Азии, так, с одной стороны, в Китае, с другой — в Средней Азии. Сложность общественных отношений в самой Центральной Азии была вызвана в свою очередь многочисленностью общественных образований, быстрым крахом одних и не менее быстрым появлением других. Общественные отношения приобрели весьма пёстрый и разнообразный характер. В ряде наших работ мы пытались проследить характер этих отношений, что позволяет нам подойти к постановке вопроса о месте древнетюркского общества в этом сложном историческом процессе. [1] Не разворачивая здесь всей доступной нам аргументации, попытаемся дать хотя бы в общих чертах ход исторического процесса в Центральной Азии в связи с окружающими племенами и странами, для того, чтобы были ясны, во-первых, обстановка, в которой возникло древнетюркское общество, где развивались его социально-экономические формы, во-вторых, историческое наследство, которое восприняли древние тюрки.
В конце III в. до н.э. на территории Центральной Азии по границе с Китаем возникает крупное кочевое образование, именуемое в китайских источниках гуннами. Характерно, что периоду становления гуннского племенного союза в самом Китае предшествует активная деятельность последнего императора Циньской династии Ши-хуан-ди. Наиболее крупным мероприятием Ши-хуан-ди была постройка Великой китайской стены, долженствующей оградить земледельческий Китай от набегов кочевников. Как выясняют более поздние источники, назначение стены отнюдь не ограничивалось защитой от кочевников, она в той же мере была средством для принуждения к спокойствию жителей «Срединного государства», изолируя «беспокойные» слои Китая от их социальных союзников. Характерно, что китайские источники прямо заявляют о том, что стена
(7/8)
преграждает путь для бегства в степи рабам, повстанцам и др., ищущим в степях военной поддержки и материального благополучия. Постройка Китайской стены была актом, утверждающим факт первого общественного разделения труда между кочевниками и земледельцами. Если первые тенденции мы наблюдаем ещё в эпоху Чжоу, то в III в. до н.э. имеет место наиболее яркое проявление этого (процесса. Характерными чертами дальнейшего взаимоотношения кочевников-гуннов и Китая являются беспрерывные формы связи варварского кочевого мира и рабовладельческого Китая. В известной мере можно утверждать, что гунны и Китай — это две стороны одного и того же исторического процесса — рабовладельческого строя, причем гунны, подобно аналогичным явлениям Рима и варварского мира, сохраняют первобытно-общинный строй. История гуннов ярко показывает, как внутри их первобытно-общинных отношений нарастают отношения рабства, как это рабство служит расслоению общины и приводит к краху гуннский племенной союз. Существенное влияние в этом направлении имел Китай. Уже вскоре после шаньюя Модэ, фактического основателя гуннского племенного союза (204-174 гг. до н.э.), начинается сползание знати гуннов в сторону китайского двора. Политика последнего в части подкупа племенной знати была чрезвычайно активна и неоднократно весьма откровенно прокламируется самими китайскими источниками. Племенная гуннская знать, разбогатевшая на грабительских походах, получавшая большие подарки из Китая, рвёт со славными традициями военно-демократического строя. «Первобытная естественная демократия превратилась в ненавистную аристократию». [2] На базе узурпированных богатств племенная знать распространяет свои щупальцы и на свободную массу кочевников. В результате, в середине I в. гуннский племенной союз переживает весьма своеобразный кризис. Ему предшествовали крупные экономические и политические потрясения, пережитые гуннами. В царствование китайского императора Ву-ди (140-87 гг. до н.э.) Китай ведёт активную борьбу с кочевниками, пытаясь, во-первых, расширить свою экспансию в сторону Восточного Туркестана, во-вторых, обеспечить бесперебойные торговые связи с Западом («Великий шёлковый путь»). В этих целях организуются одна за другой военные экспедиции против гуннов: Хо-цюй-бина (121 г.), Хо-цюй-бина и Вэй-цина (119 г.), Ли-гуан-ли (101 г.) и Ли-лина (99 г.). Этими походами, несмотря на неудачный исход последнего, была сильно подорвана военная мощь гуннов, а кроме того гунны потеряли Восточный Туркестан, города и оазисы которого были, пожалуй, единственной и прочной земледельческой базой гуннов. В восьмидесятые годы соседи гуннов — усунь, сяньби и динлины — громят гуннов, что дополняется голодом семидесятых годов, когда основная масса кочевников лишается минимума жизненных средств. Всё вместе взятое приводит к разброду гуннов, к делению их на две части в связи с разными политическими ориентациями. Племенная знать, подкреплённая Китаем, держится китайской ориентации, масса кочевников, достаточно осведомлённая в «прелестях» рабовладельческого строя Китая, склонна бороться за независимость. В результате в 55 г. до н.э. гунны разбиваются на две части. Одна, меньшая, часть с Ху-хань-е шаньюем пытается перейти под суверенитет Китая, другая под предводительством некоего Чжи-чжи шаньюя, ставленника «простого народа», продолжает активную борьбу за свою незави-
(8/9)
симость. Первые известны как южные гунны, вторые как северные. Южные гунны были преданы Китаю, расселены в провинциях Северного Китая и ещё долгое время являлись инициаторами восстаний в качестве зависимого населения. Северные гунны под давлением китайского оружия и особенно после разгрома их сяньбийцами в 87-90 гг. н.э. вливаются в массу племён Средней Азии. Ещё раньше Чжи-чжи шаньюй, в 49 г. до н.э., вступает в союз с племенами Средней Азии для совместной борьбы против Китая. Активность Чжи-чжи вызывает специальную военную экспедицию против него из Китая, возглавленную двумя китайскими полководцами — Гань-янь-шоу и Чэнь-тана. Экспедиция выполняет поставленную перед ней задачу. Чжи-чжи был убит в верховьях р. Талас на территории канцзюйского племенного союза в 36 г. до н.э. Кочевники не слагают оружия. Вкупе с племенами Средней Азии, аналогичного строя и положения, они являются оппозицией к рабовладельческой Согдиане, а несколько веков спустя под именем европейских гуннов, вместе с европейскими варварскими племенами, фактически осуществляют удар по рабовладельческой системе Причерноморья.
Распад гуннского племенного союза в начале III в. н.э. является фактически концом господства военно-демократического строя, и общества кочевников, за ними последующие, т.е. господство племён сяньби и тоба — переходный этап к формированию рабовладельческих отношений в среде кочевников.
В конце IV в. существенные изменения переживает Китай, завоёванный в его северной части кочевыми племенами тоба. Последняя крупная вспышка рабства в Китае подводит последний к новому этапу отношений — к феодальному строю. С другой стороны, в среде кочевников создались достаточно развитые общественные формы, которые при соответствующем благоприятном положении могли дать рабовладельческие отношения. Это и происходит в конце IV и начале V в. На территории Центральной Азии создается на базе многочисленных племен новое жуань-жуаньское или жужанское образование. Базой этого образования являлись рабы: во-первых, уйгурские племена Восточного Туркестана под названием гао-гюй, во-вторых, подневольные тюркские племена Алтая, бывшие также у жужан на положении рабов. Характерные факты о гибели жужан сообщают китайские источники. Когда разгромленные тюрками жужане, бежавшие в Китай, были по требованию кочевников выданы обратно, то знать была казнена, а «слуги и рабы пощажены». Характер зависимости подневольных жужанам племён, положение в частности тюрок, в качестве рабов, добывающих железо жужанам и производящих им оружие, средства и орудия производства, характер восстания племён и итог восстания с убийством знати и освобождением рабов дает основания предполагать, что общество жужан представляет собой примитивную форму рабовладельческих отношений у кочевников Азии.
И вот на базе предшествующего исторического процесса, основные вехи которого мы выше дали, возникает тюркский каганат. Его основу составляли тюркские племена Алтая, которые перед своим выходом на мировую арену едва ли вышли из первобытно-общинных отношений.
Тюркские племена в середине VI в. столкнулись таким образом с конгломератом общественных отношений в Центральной Азии. Разнообразные уклады — разные этапы развития первобытных общинных отношений и рабство — были восприняты н усвоены тюрками в первую очередь, поскольку территория, занятая этими племенами, стала местом пребыва-
(9/10)
ния основного восточно-тюркского каганата. Вместе с тем тюркский каганат на западе втягивается в систему общественных отношений Согда в последний век его развитого рабовладельческого уклада. На юге значительное влияние на тюрок оказывает Китай, раннефеодальная система которого (Китай Суйской и Танской эпох), особенно во время пятидесятилетнего подчинения тюрок Китаю (630-680-е годы), наложила существенный отпечаток на формирование общественных отношений тюрок. Добавим к этому большую завоевательную практику тюрок и поймём, что в этих конкретно-исторических условиях тюркские племена Алтая и образованный на их базе восточно-тюркский каганат получили возможность развития феодального типа отношений, правда весьма примитивных и своеобразных. В недрах тюркского каганата, завершающего собой рабовладельческие отношения у кочевников Центральной Азии, в системе феодализирующихся обществ Китая послевэйского периода и Средней Азии периода арабского завоевания, получают своё первоначальное развитие новые, феодального типа отношения. Родоплеменной строй, рабство тесно переплетаются в тюркском каганате с детскими формами зависимости свободной массы кочевников от богатой части скотоводов. Анализ этих укладов и попытку объяснить эти отношения и представляет настоящая работа. [3]
Мы не пытаемся в данной работе дать ответ на происхождение того или иного института, это потребовало бы совершенно иного профиля исследования. Ставя вопрос о происхождении того или иного института из предшествующих родоплеменных отношений, минуя рабовладельческую формацию, мы имеем в виду не исключительность исторического развития тюркских племен, а лишь ту конкретную историческую обстановку, которая способствовала более быстрому прохождению тюркских племён от первобытно-общинного строя к ранне-феодальным формам отношений. Как это следует из работы, эти отношения в тюркском обществе не получили естественного своего зaвеpшeния, и последующий за ними уйгурский каганат, первый и второй, подготовляют в условиях Центральной Азии и Восточного Туркестана сложение феодализма лишь к монгольскому периоду, получившему свои классические формы. В этом смысле тюркский каганат представляет собой переходный этап дофеодального периода, чем объясняется сложность и путанность отношений этой эпохи. Выяснить структуру, составные части общества орхоно-енисейских тюрок и должна настоящая работа.
[1] См. наши работы: Наследственность и выборность у кочевников Центральной Азии. Прб. ИДО, 1935, № 7-8; Гуннский могильник Ноин-Ула и его историко-археологическое значение. ИООН, 1937, № 4; Хуханье и Чжичжи-шаньюи. Сов. востоковед, № 1.
[2] Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XVI, ч. I, стр. 144.
[3] Смотри такую трактовку процесса в работах: С. Толстов. Тирания Абруя. Исторические записки, т. III, М.-Л., 1937; наши главы и совместные с С. Толстовым в Истории Народов СССР (макет), ч. III-IV, изд. ИИМК, Л., 1939.
|