Ю.Г. Белокобыльский
Экспедиция И.Р. Аспелина в Сибирь
(к 100-летию экспедиции).
Древности Южной Сибири, в первую очередь памятники скифо-сибирского звериного стиля, стали известны широкой научной общественности Европы после публикации их Н. Витзеном. В XVIII в. после экспедиций Д.Г. Мессершмидта, Г.Ф. Миллера, П.С. Палласа сведения о них стали более достоверными, приобрели научный характер. Ф.И. Страленберг и П.С. Паллас впервые высказали гипотезу о принадлежности южно-сибирских памятников древним угро-финским народам. Не удивительно поэтому, что в 40-80-х годах XIX в. финны предприняли в Сибирь ряд очень интересных экспедиций. [1] Первая из них была осуществлена М.А. Кастреном, который в 1847 г. работал на Алтае-Саянском нагорье, стремясь найти подтверждение гипотезе своих предшественников. В итоге он приходит к неожиданным для того времени выводам о том, что нет связи между южно-сибирскими памятниками и финскими народами. Лишь лингвистические и этнографические данные, по его мнению, свидетельствуют о кратковременном пребывании протофиннов в Минусинской котловине и Алтае.
Несмотря на столь авторитетное научное обоснование М.А. Кастрена, Э.И. Эйхвальд в 50-е годы предпринимает прямо-таки отчаянную попытку доказать теснейшую генетическую связь с протофиннами памятников не только Южной Сибири, но и Южной России
В 60-е годы в Минусинской котловине и на Алтае В.В. Радлов проводит систематические раскопки, давшие интересный археологический материал, позволивший идентифицировать с раскопанным многочисленный подъёмный материал и составить довольно ясное представление о памятниках эпохи бронзы...
1 апреля 1887 г. в газете «Uusi Suometar» (Финляндия, Хельсинки) было напечатано не совсем обычное обращение профессора местного университета И.Р. Аспелина к просвещённой Финляндии с просьбой о пожертвовании средств для организации и проведения экспедиционных работ в Южной Сибири и Монголии. Одновременно с этим Финское Общество Древностей создало комиссию для наблюдения за деятельностью экспедиции.
Обращение И.Р. Аспелина не было спонтанным. Он давно готовился к этому. Поводом же для выступления в газете послужило письмо пастора И. Гранье, который, живя в Сибири (Омск), много путешествовал, и будучи, бесспорно, человеком образованным, не мог не обращать внимания на многочисленные памятники древности. Бывал он и в Южной Сибири, на Енисее и видел там каменные изваяния, рисунки, письмена и курганы с вертикально стоящими по углам четырёхугольных оградок стелами. В письме И. Гранье настоятельно просил финских учёных пойти по стопам М.А. Кастрена и заняться, наконец-то, серьёзно археологическими и лингвистическими исследованиями на Алтае-Саянском нагорье.
29 марта 1887 г. И.Р. Аспелин зачитал письмо И. Гранье в Финском Обществе Древностей, а 1 апреля обратился через газету «к просвещенной Финляндии».
Столь быстрая реакция на письмо И. Гранье не была случайной. Профессор И.Р. Аспелин давно и тщательно готовился к исследованиям в Сибири, но организация и проведение экспедиционных работ не удавались. К 1876 г. у него окончательно сложился план проведения работ в России и Сибири. Он обратился в Петербургскую Археологическую Комиссию с предложением о сотрудничестве в исследовании археологических памятников. Был составлен план проведения многолетних раскопок под руководством профессора. Но всё это оказалось неосуществимым. И вот весной 1887 г. мечтам И.Р. Аспелина суждено было сбыться.
Истоки научных поисков И.Р. Аспелина следует искать в воззрениях национальной финской творческой интеллигенции, а также в традициях европейской и русской историографии, изучавшей памятники Сибири и севера европейской России.
Финскую историографию в XIX в. глубоко занимала проблема происхождения финских народов. Среди активных её исследователей во второй половине XIX в. был И.Р. Аспелин. Письменные источники, по которым он изучал историю финнов, не могли позволить с достаточно высокой степенью достоверности проследить судьбы живших в Финляндии, Прибалтике и северной России финских народов. Чтобы восполнить пробелы, профессор обращается к археологическим источникам. Прервав свои научные
(54/55)
изыскания, он осуществляет ряд поездок по музеям России и Прибалтики (1871-1873 гг., 1881-1892 гг.). Основные идеи о происхождении и передвижениях финских народов в древности были изложены в работах «Suomalais ugrilaisen muinaistutkinen alkeita» (Основы угро-финской археологии) и «Antiquités du Nord finnougrinne».
Коротко суть их сводится к следующему. На Алтае-Саянском нагорье имеется большое количество курганов, каменных скульптур и памятников письменности, которые согласно исследованиям М.А. Кастрена и В.В. Радлова без сомнения можно отнести к памятникам бронзовой эпохи. Столь же несомненно, по мнению И.Р. Аспелина, и то, что оставлены они могли быть только протофинскими племенами. Распространение аналогичных по форме бронзовых предметов за Урал, Поволжье и Прикамье служит веским свидетельством того, что в конце бронзовой эпохи нротофинны ушли из Южной Сибири, т.к. отсюда их вытеснили, по-видимому, пришедшие с юга, из Центральной Азии, чуждые им носители культуры эпохи железа. Начав освоение металлургии железа ещё в Сибири, они в Прикамье довели её до совершенства и уже отсюда расселились до Балтийского моря.
В газетном обращении И.Р. Аспелин столь же сжато изложил свою гипотезу. Она, писал он, требует детального подтверждения археологическими данными, т.к. М.А. Кастрен в своё время довольно определённо высказался о возможности подобного переселения народов.
Обращение к финнам сыграло свою роль — деньги были собраны и появилась, таким образом, реальная возможность осуществить долгожданную поездку в Сибирь. Экспедицию предполагалось осуществить в три этапа. Основной своей задачей он определил изучение «рунических» (чудских) надписей — получение достоверных копий с уже известных памятников, поиски, копирование и фотографирование новых, раскопки курганов.
Первое путешествие осуществлено было уже в 1887 г. Спутником И.Р. Аспелина в первой экспедиции и её художником был Я. Апельгрен. Задачи в данном случае ограничивались исследованием памятников Минусинской котловины. Путешественники покинули Хельсингфорс 13 июня. В Санкт-Петербурге они запаслись необходимыми документами и выехали через Москву и Нижний Новгород железной дорогой до Тюмени. От Тюмени до Томска путь лежал по воде. В Томске были завершены последние приготовления к весьма трудному путешествию, куплен крытый тарантас, а от А.В. Андрианова были получены исчерпывающие инструкции по проведению работ в степях Енисея. Здесь же он самым тщательным образом изучил археологические коллекции университетского музея и побывал на раскопках томского могильника, проводившихся тогда А.В. Адриановым.
Из Томска через Мариинск, Барандат и Пичугино И.Р. Аспелин вышел к д. Парной (северо-восточные отроги Кузнецкого Алатау). У деревни, на берегу Большого озера, И.Р. Аспелин впервые увидел памятники, на которые возлагал большие надежды. Теперь и на всём протяжении работ экспедиции особым вниманием пользовались курганы с каменными стелами, изваяния, рисунки и письменные знаки. Началась серьёзная и тщательная работа. Следует отметить, что ни одна экспедиция не только до них, но и долгое время после не вела археологических работ с такой скрупулёзностью. Местность, где располагались памятники, зарисовывалась и детально описывалась, учитывалось количество курганов, снимался план могильников и отдельных курганов, на которых были стелы с рисунками, надписями или какими-либо отличительными признаками, с указанием их местоположения. Заинтересовавший исследователей курганный камень зарисовывался отдельно, на нём указывалось общее расположение выбитых рисунков, которые тщательно копировались. Впервые в сибирской археологии был применён метод эстампирования, позволявший получать точные копии. Поистине бесценный для современной археологии дар представляют материалы экспедиции, так как многие из памятников, в особенности изваяния и стелы, уничтожены или же без достаточно чёткой фиксации выведены в музеи.
У д. Орак И.Р. Аспелина заинтересовал один из курганов с многочисленными рисунками на стелах, который был раскопан. Но ничего такого, что бы указывало на связь рисунков, количества вертикальных плит (6) обнаружить не удалось.
Главным объектом исследования были всё-таки «рунические» надписи. Но, несмотря на тщательное обследование, памятников у деревень Парная, Орак, Ужур обнаружить не удалось. Поэтому большие надежды путешественники возлагали на Сулекскую писаницу, где, по указаниям предшественников, должны были быть письменные знаки. Прибыв туда и тщательно обследовав её в течение четырёх дней, Я. Апельгрен скопировал надписи и основные группы рисунков. И.Р. Аспелин делает выводы о большом значении данного памятника (рисунков и надписей) для понимания духовной культуры древнего поселения Южной Сибири. Аналогичные надписи обнаружены им были на каменных изваяниях у с. Знаменка и улуса Чаркова. По мере продвижения экспедиции на юг к Минусинску обследовались сотни памятников, копировались рисунки со скал и каменных стел, изваяния. Сделан ряд ценных замечаний по поводу ряда памятников. И.Р. Аспелин отметил, например, стилистическое сходство раскраски таштыкских гипсовых масок с антропоморфными личинами каменных изваяний. Он определил, что выбивка рисунков на скалах и стелах производилась клевцами. По его наблюдениям большинство обследованных им каменных скульптур и стел связано было с погребальными комплексами и лишь незначительная их часть одиноко стояла в степи.
В начале августа участники экспедиции прибыли в Минусинск, где в местном музее познакомились и изучили археологические коллекции, скопировали изваяния и за-
(55/56)
рисовали бронзовые предметы. В то же время совершили ряд поездок по рекам Абакан и Уйбат. В начале сентября приступили к подготовке поездки Я. Апельгрена в Туву и Монголию.
10 сентября Я. Апельгрен и И. Гранье, который присоединился к экспедиции, по-видимому, в Минусинске (раньше в записях о нём не упоминалось ни разу) выехали в Туву. Путешествие не состоялось. Накануне прошли очень сильные дожди, вода в реках, особенно Енисее, поднялась настолько высоко, что ни о какой переправе не могло быть и речи. Прождав четыре дня, путешественники решили изменить маршрут своей экспедиции, повернули на запад, пересекли Кузнецкий Алатау, выйдя к Кузнецку, а оттуда к Барнаулу, затем пароходом прибыли в Томск и Омск. В Хельсингфорс Я. Апельгрен вернулся 20 ноября. И.Р. Аспелин, отправив своих спутников в Туву, решил возвращаться на родину. Из Минусинска берегом Енисея он поехал в Новоселово, осматривая по пути береговые скалы и курганы в поисках надписей. К сожалению, на этот раз ничего интересного обнаружить не удалось, и профессор от Новосёлово повернул на запад, направившись в Томск. 7 октября 1887 г. прибыл в Хельсингфорс.
Итак, первый этап экспедиции закончился. Обследована значительная часть Алтае-Саянского нагорья, располагавшая значительным количеством самых разнообразных памятников древней культуры. И хотя «рунических» текстов найдено и скопировано не так много, полученные данные укрепили в исследователе уверенность в правильности избранного направления научных исследований.
Второе путешествие началось 13 июня 1888 г. из Хельсингфорса в Томск и Барнаул, куда путешественники прибыли 11 июля. Задачи те же — поиск и исследование памятников протофинской древности, но в основном на Алтае и в Саянах. Спутником И.Р. Аспелина на этот раз был Каарло Вуори, выполнявший обязанности художника. 14 июля маленькая экспедиция выехала из Барнаула в долину р. Чарыш. Ничего существенного кроме группы рисунков животных обнаружить не удалось, и они направились в Онгудай с намерением обследовать центральную и восточную часть Алтая. И.Р. Аспелина очень интересовали долины рек Башкаус и Чулышман. В Онгудае исследователи присоединились к купцу Хабарову, ставшему им в поездке по Алтаю и попутчиком, и проводником. В долинах обеих рек памятники, конечно, ими обследовались; но заветных надписей они не нашли.
С верховьев Чулышмана путешественники вышли в долину Чуи, откуда намеревались перебраться в верховья р. Кемчик. На Кемчике Хабаров «передал» учёных купцу Сафьянову, который сопровождал всё их путешествие по Саянам в 1888 г. Здесь на береговых скалах Кемчика И.Р. Аспелину, наконец, повезло — он обнаружил надпись, находившуюся среди большого количества выбитых рисунков животных и людей, аналогичных тем, что копировались Я. Апельгреном на Енисее в 1887 г. На Кемчике, а затем в долине Енисея, на тропе Чингисхана, по которой И.Р. Аспелин должен бы [был] спуститься в Минусинскую котловину, исследователи отмечали значительное количество самых разнообразных рисунков, но знаков письменности обнаружить больше не удалось.
От д. Означенной экспедиция на плотах спустилась к Минусинску. 19 августа И.Р. Аспелин был в музее Н. Мартьянова.
Здесь его ждало приятное известие от С. Проскурякова о «рунической» надписи в Тохзасском гроте на Белом Июсе. Профессор совершает туда поездку, копирует надпись, выполненную чёрной краской, содержащую 40 письменных знаков.
Вернувшись с Белого Июса, И.Р. Аспелин позволил себе несколько дней отдыха, а затем приступил к подготовке нового путешествия с Сафьяновым в Восточные Саяны и Монголию, которое состоялось с 29 августа по 30 сентября. Из поездки путешественники привезли несколько копий крупных надписей, множество рисунков и каменных скульптур.
Третье путешествие И.Р. Аспелин совершил в 1889 г. Сопровождали его А.О. Гейкель и А.X. Снельман-Виркунен. Путешественники повторили маршрут 1887 г., уточняя полученные данные, искали новые памятники письменности.
И.Р. Аспелин был более чем удовлетворён результатами трёх лет работы в Южной Сибири. Получены, как ему казалось, достаточно полные данные, подтверждавшие гипотезу о происхождении угро-финнов с Алтае-Саянского нагорья. В 1889 г. он опубликовал енисейские надписи, будучи совершенно уверенным в том, что они древне-финские («Insctiptions de l’Jenissei»). B 1894 г. А.О. Гейкель издал копии надписей с орхонского памятника, привезённые им из Монголии в 1890 г. Они оказались идентичными енисейским. Несколько позже датский лингвист В. Томсон [Томсен] расшифровал орхонское письмо и установил время его существования и языковую принадлежность. Оно оказалось раннетюркской письменностью VI в. н.э. Результаты этого открытия были настолько неожиданными для И.Р. Аспелина, что он теряет всякий интерес к южно-сибирским памятникам и отказывается от дальнейшей работы над этой проблемой. Материалы экспедиции становятся доступными учёным лишь после публикации их Я. Аиельгрен-Кивало в 1931 г. В 20-30-е годы после работ С.Н.[С.А.] Теплоухова и С.В. Киселёва становится очевидным, что каменные изваяния, рисунки, погребальные комплексы не относятся в совокупности к эпохе бронзы. Реалистически выполненные скульптуры оказались, как и «рунические» надписи, тюркскими. Погребальные комплексы подразделены хронологически на три этапа — тагарские, таштыкские и кыргызские.
[1] J. Apelgren-Kivalo. Alt-Altaische Kunstdenkmaler. Briefe und Bildermaterial von I.R. Aspelins Reisen in Sibirien und der Mongolei 1887-1889. — Helsingfors, 1931.
|