Р.С. Багаутдинов
Уникальная находка остатков древнего искусства.
// Самарская область. Этнос и культура. Информ. вестник. 1996. №3. С. 4-6.
[По сканам Н.А. Лифанова, спасибо ему!]
В 1992 г. самарские археологи в погребении раннеболгарского времени обнаружили несколько обломков костяных пластин с рисунками, прочерченными тонкими резцами и затем зачернёнными. Все сюжеты посвящены теме противоборства, борьбы с врагами. По золотой византийской монете, найденной в погребении, пластины датируются серединой 7 в. н.э. В руках исследователей оказался образец высокого искусства, доселе неизвестного и конечно, не местного. Чьё же это искусство?
Ближайшие наши культурные соседи в 7 веке — это народы Кавказа, подвергшиеся мощному влиянию сасанидского Ирака и Византии. Далее, поскольку степь не разъединяла, а наоборот, служила связующим звеном для древних культур, в круг сравниваемых регионов должно включить Среднюю Азию с её тюрко-иранским населением. На пластинах мы видим драконов, а их «среда обитания» — это Китай, поэтому не лишним будет коснуться и китайской иконографии и семантики изображений драконов и зайцев.
Итак, перед нами три версии проникновения на Среднюю Волгу этих художественно исполненных сюжетов.
Иранская версия. В начале 7 века ещё существовало Сасанидское государство, оставившее глубокий след в культуре многих народов. Если сравнить образцы изобразительного искусства Сасанидского Ирана с нашими рисунками, то придётся признать, что их сюжеты имеют между собой мало общего. В сасанидском искусстве нет изображений зайцев, почти нет изображений медведей (известные выполнены в иной манере). В иконографии иранцев есть изображения фантастических крылатых существ с туловищем льва — сэнмурвов. Их крылья, в трактовке иранских мастеров, очень похожи на крылья наших драконов. Сами же драконы восточными иранцами изображаются в виде трёхголовых змеев, совершенно непохожих на фантастические существа из Среднего Поволжья.
(4/5)
Китайская версия. Изображения драконов в Китае встречаются с глубокой древности и повсеместно. Драконы занимают видное место в мифологии. В китайской традиции дракон синкретичен, т.е. соединяет в себе атрибуты не менее 9 существ. У него голова верблюда, шея змеи, когти орла, чешуя карпа, брюхо моллюска, лапы тигра, уши коровы, рога оленя, глаза демона. Взгляните на наши пластины — драконы на них также синкретичны, однако китайские драконы четырёхногие, что не позволяет напрямую выводить наши изображения из китайских. Ещё одна деталь сходства с китайской традицией — изображение зайцев. Наряду с драконами, служащими посредниками между небесными и земными мирами, зайцы и у нас на пластине и в китайской мифологии не просто животные. Там заяц служит символом Луны. Его обычно изображали сидящим на луне и готовящим эликсир бессмертия.
В средневековой Европе также были изображения драконов, но здесь крылья у них «отрастают» с 12 века.
Таким образом, границы круга народов, которые могли соединить в своём искусстве столь разные традиции, очерчиваются от Кавказа на западе до Китая на востоке и от Средней Азии на юге до лесной зоны на севере (вспомним, что медведь — лесной житель). Что же происходило на этой территории в описываемое время и какие народы тут жили?
С начала I тыс н.э. здесь последовательно менялись крупные этнические массивы — иранские, тюркские народы при участии древних угров. Народы эти входили сначала в гуннское объединение, а затем в состав тюркских каганатов. Седьмой век — время заката и гибели западнотюркского каганата и
(5/6)
возникновения на его обломках у нас в Восточной Европе сначала Великой Болгарии (630 г.), затем — Хазарского каганата (656 г.).
Как же относятся к драконам и зайцам тюркские и угорские народы? Дракон у тюрок — обитатель воздушной сферы. На земле он связан, по представлениям алтайцев и тувинцев, с личными драгоценностями (эртине), олицетворяет их. У многих тувинцев драгоценности (а их должно быть 9, вспомним 9 атрибутов дракона) дают им силу и счастье на земле. У алтайцев драгоценности, связанные с драконом, должны помещаться вместе с ними в могилу.
Шкура зайца у алтайцев символизировала удачу на охоте и использовалась как изображение посредника между людьми и светлыми духами. У якутов и алтайцев заячья шкура приносилась в дар хозяину тайги. Одного из героев мансийской мифологии Эква-Пырища, который выступал как посредник между высшими духами и людьми, изображали в виде зайца.
Итак, заяц в китайской, тюркской и угорской традициях мыслится как существо, с помощью которого можно иметь эликсир бессмертия, удачу на охоте и связаться с высшими духами. Наверное, теперь становится более понятной сцена схватки драконов на наших средневолжских пластинах.
Следующий сюжет — охота на медведя, терзающего лань. Вообще сцену терзания травоядного животного хищником заманчиво связать с т.н. «звериным стилем» в искусстве древних иранцев (скифов, савромат, сармат). Возможно, здесь мы встретились с отголосками этого стиля, переработанного сибирскими народами. Скорее всего, изображение медведя исходит из среды тюркских и угорских народов. Сама сцена охоты доносит до нас распространённый в героическом эпосе различных по происхождению народов сюжет об охотничьих подвигах богатырей.
У каких народов могло возникнуть такое синкретическое искусство, включившее в себя иранские, китайские, тюркские и угорские культурные традиции? Очевидно, у таких, которые объединили в силу условий своего существования все эти традиции. Такими народами могли быть только древние тюрки, в т.ч. и болгары. Поэтому наши рисунки являются весомым вкладом в сокровищницу тюркского вообще, а значит и болгаро-татарского в частности изобразительного искусства.
Другие сюжеты пластин касаются, скорее всего, реальных исторических событий и требуют отдельного анализа.
|