М.И. Артамонов
Сокровища скифских курганов
в собрании Государственного Эрмитажа.
// Прага — Л.: «Артия», «Советский художник». 1966. 120 с.+ табл.
Елизаветинский могильник.
Ту же самую картину развития дают ЕЛИЗАВЕТИНСКИЕ КУРГАНЫ [ список ] на средней Кубани, значительно более отдалённые от греческих городов, но тоже с большим количеством элементов античного происхождения. Они были ещё до раскопок ограблены, но из сопоставления данных, представляемых каждым курганом в отдельности, вырисовывается довольно цельная картина похоронного обряда, свойственного этой курганной группе. Во всех Елизаветинских курганах под насыпью находилась обширная яма, такая же, как и во многих других кубанских курганах, например в знаменитых своей древностью и великолепием найденных вещей Келермесских курганах. Но внутри ямы в большинстве Елизаветинских курганов было не деревянное сооружение на столбах, как в курганах Келермеса, а каменный склеп с деревянным перекрытием. В нём находилось главное погребение, во всех курганах начисто ограбленное, так что судить о нём не представляется возможным. «Повсюду, — пишет Н.И. Веселовский о первом из раскопанных им в 1913 г. Елизаветинском кургане, — встречались похороненные лошади, большей частью с железными удилами и медными псалиями... Всего удалось насчитать до 200 лошадей. Некоторые из них лежали вверху, на материке; крайние у обреза обвалились вместе с землёй внутрь (могильного) сооружения. У одного гнезда, где был деревянный столб, лежали вокруг него в виде радиусов три лошади, обращённые головами к столбу» 1. [1] Картина, живо напоминающая большой курган Ульского аула, а также то место в рассказе Геродота, где он говорит, что трупы лошадей с посаженными на них удавленными слугами привязывались за конец повода к особым столбам-коновязям. Несомненно, внимательное исследование в этом Елизаветинском кургане привело бы к выяснению и общей системы в расположении находящихся в нём скелетов лошадей. К сожалению, исследователь этим не интересовался.
Ещё более скудные сведения сообщает он о человеческих погребениях в этом кургане. «Попадались и человеческие потревоженные скелеты, при которых найдены бусы и медные проволочные браслеты», — замечает Веселовский 2. [2] Что они принадлежат к числу сопровождающих погребений, показывают данные кургана, раскопанного в той же группе в 1914-1915 гг. Здесь также «в разных местах могильной ямы попадались лошади, почти все потревоженные» 3, [3] но, по-видимому, в меньшем количестве, чем в первом кургане. Зато человеческие погребения сохранились лучше и лучше описаны. «Вне склепа, на юго-востоке от него, в общей яме лежали скелеты 5 женщин; все костяки лежали на спине с вытянутыми ногами и руками, головами на восток; на них были браслеты из
(39/40)
круглой медной проволоки, такие же кольца и такие же серьги» 1. [4] К западу от склепа лежал потревоженный скелет, одетый в бронзовый панцирь, состоящий в нижней части из полос, закруглённых внизу. «На груди панциря найдены 3 гладкие золотые дощечки, составляющие, быть может, фигуру в виде звезды... Севернее этого костяка лежал железный меч, ещё дальше — два женских костяка, обращённых головами на запад; при них найдены медные браслеты и бусы» 2. [5] Таким образом, в этой могиле сохранилось 8 погребений, сопровождавших главного покойника, помещавшегося, очевидно, в каменном склепе. Из них только одно мужское, остальные все женские.
Сопровождающие погребения были в кургане, раскопанном в 1914 г. (рис. VIII). Здесь склеп занимал почти всю могильную яму. С одной стороны в неё, как и в кургане 1913 г., вёл постепенно понижающийся крытый деревом коридор. Внутри коридора обнаружены остатки колесницы, запряжённой тремя парами лошадей. Веселовский утверждает, что в коридоре были две колесницы, причём от второй, повёрнутой лошадьми к склепу, сохранились на месте только два колеса, два других были разломаны грабителями и вместе с лошадьми втащены в склеп. У лошадей были железные удила, медные псалии и другие украшения уздечек. С западной стороны коридора, на материке у края могильной ямы, лежало ещё 10 лошадей, а с восточной стороны четыре человеческих скелета. И те, и другие были обращены головами на север, к главному погребению. У людей на шее были бусы. В северной стене ямы в особой выемке за склепом лежал человеческий скелет в тяжёлом панцире, с большим мечом у правой ноги. По аналогии с курганом 1914-1915 гг., где возле склепа также был обнаружен скелет вооружённого мужчины, остальные человеческие погребения в кургане 1914 г. можно считать женскими, тем более, что найденные при них бусы это подтверждают. В таком случае большое число сопровождающих женских погребений надо считать характерной чертой Елизаветинских, а, может быть, и вообще древних кубанских курганов. В некоторых курганах эти погребения сочетались с большим количеством погребённых лошадей.
Четвёртый Елизаветинский курган, раскопанный в 1917 г., по устройству примыкал к вышеописанным погребениям с каменными склепами, отличаясь от них только тем, что каменные стенки здесь шли также и по сторонам ямы, образуя вокруг склепа коридор с деревянной крышей. В коридоре находилось много лошадиных костей, перемешанных с человеческими.
Из вещей, найденных в Елизаветинских курганах, необходимо отметить остатки колесниц, встреченных в двух курганах. В кургане 1914 г. по сохранившимся на земле следам красок — голубой, жёлтой и белой — видно, что колесница была раскрашена. Она имела четыре колеса диаметром 0,75 м с двенадцатью спицами, с железными ободьями. Расстояние между передними и задними колесами равнялось 0,7 м. Передняя часть колесницы была украшена костяными инкрустациями. Лошади запрягались в неё по сторонам деревянного дышла, конец которого был обит листовым железом.
Из других вещей замечательна панафинейская амфора, найденная в кургане 1913 г. (табл. 140). На одной стороне её изображена Афина, а на другой —
(40/41)
сцена кулачного боя. Такие амфоры, наполненные дорогим оливковым маслом, выдавались в награду победителям на Панафинейских состязаниях. Из этого, конечно, не следует, что варварский вождь, погребённый в Елизаветинском кургане, участвовал в состязаниях, к которым допускались только греки. Амфора попала к нему, вероятно, посредством покупки. Она относится к последней четверти V в. и датирует погребение, в котором находилась, концом этого века. В том же кургане найдены деревянные и бронзовые части большого, ныне восстановленного горита, чешуйчатый панцирь и меч, которые лежали вместе на каменной плите, может быть, подобной тем плитам-жертвенникам, какие были встречены в Костромском, Ульских и Келермесских курганах. В кургане 1914-1915 гг. обнаружен замечательный бронзовый нагрудник от панциря с головой Медузы (табл. 144). Он также датируется концом V в. В кургане 1914 г. были собраны золотые бляшки с изображением головы Медузы, пальметок и лотоса. Весьма своеобразную часть инвентаря Елизаветинских курганов 1916-1917 гг. составляют принадлежности конского снаряжения, отличающиеся оригинальными полурастительными, полузвериными формами. Уздечные бляхи в виде ажурных пластин (табл. 138, 139), такие же пластины на концах псалий (рис. 73, 75, 76; табл. 142, 143) представляют причудливые сплетения орнаментализированных фигур животных и рогов, приближающихся к растительным побегам. В основе этих орнаментальных форм иногда ещё можно различить фигуры или части животных, например двух гербообразно сопоставленных оленей, голову оленя с ветвистыми рогами, голову птицы с длинным клювом, но нередко они настолько далеко отходят от реалистической основы, что установить её оказывается невозможным. Эти орнаментализированные формы Елизаветинских курганов близко сходны с того же рода предметами в более поздних Семибратних курганах и, как и они, относятся уже к IV в.
Кубанские курганы представляют большой интерес не только богатством своего инвентаря, но и признаками погребального обряда с его многочисленными конскими погребениями, колесницами и сопровождающими главного покойника человеческими погребениями. Замечательно, что среди последних преобладают женщины, причём их место в могиле наряду с лошадьми определённо свидетельствует, что это не наложницы знатного покойника, которые нередко находятся при мужском погребении в богатых могилах, а служанки, вероятно, рабыни, предназначенные для домашних услуг. В двух Елизаветинских курганах вместе с тем оказалось по одному мужскому сопровождающему погребению, помещённому тоже за пределами камеры главного покойника, а, следовательно, тоже представляющему лицо подчинённого, служебного положения. Это вооружённые воины, возможно, оруженосцы. Они свидетельствуют, что обряд погребения, в общих чертах соответствующий описанию Геродота, действительно существовал в его время у варваров Причерноморья и мог быть, следовательно, и у приднепровских скифов, хотя археологическими исследованиями до сих пор в степях Приднепровья ещё не обнаружен. На его основе сложился и тот классический тип богатого скифского погребения IV в., какой представлен здесь такими исключительно великолепными памятниками, как Солоха и Чертомлык.
[1] 1 ОАК 1913-1915, стр. 151.
[2] 2 ОАК 1913-1915, стр. 151.
[3] 3 Там же, стр. 157.
[4] 1 ОАК 1913-1915. стр. 156.
[5] 2 Там же, стр. 157.
|