А.Ф. Анисимов
Космологические представления народов Севера.
// М.-Л.: Изд-во Академии наук СССР. 1959. 108 с.
Оглавление
Глава первая. — 9
Глава вторая. — 31
Глава третья. — 57
Глава четвёртая. — 88
Предисловие. ^
Материальное производство по самой своей сущности неразрывно связано с познавательной деятельностью человека, ибо законы внешнего мира изначально являются для человека объективной основой для развития процессов труда, а труд с самого начала развивается как целеполагающая деятельность общественного человека. [1] Видоизменяя и приспособляя предметы природы для удовлетворения своих потребностей, человек пользуется свойствами этих предметов, чтобы заставить их действовать в соответствии со своей целью. [2] Создание и применение орудий труда предполагает практическое знакомство не только с самими предметами природы, но также и с результатами отдельных практически полезных действий. Однако познавательная деятельность — это не только практическое знакомство, но и обобщение, а также творческое применение полученных знаний в ходе решения жизненно важных задач. Познавательная деятельность была естественной необходимостью для общества, ибо только при этом непременном условии возможно было развитие общественного производства.
Этой теме нами посвящена отдельная работа, [3] которую следует рассматривать как первую часть предлагаемого вниманию читателя исследования. Изучая процессы общественно-исторического развития первобытного мышления, запечатлённые в памятниках материальной культуры и языка, мы также касались в ней и вопросов древнейших, дорелигиозных воззрений
(3/4)
первобытного человека на природу. Поэтому не будем касаться этого круга вопросов в настоящем исследовании.
Предметом нашего внимания в данной работе является другая сторона этой проблемы, а именно — примитивно-идеалистические представления первобытного человека о природе, обусловленные социально низкой степенью развития труда и сознания первобытных людей.
Природа всегда и при всех условиях являлась для человека непосредственным полем его производственной деятельности. Потребность понять окружающий мир в его целом, охватить познавательно природу в её непосредственной цельности, представить её себе как понятную картину жизни, — это стремление и естественная потребность привели к развитию определённых общественных представлений о природе.
Ограниченное по своим возможностям познание первобытного человека не могло охватить познавательно через опыт всей природы в её непосредственной цельности. Общественно-трудовая практика того времени не могла, в силу своей исторической ограниченности, уловить и раскрыть причинную связь явлений природы, равно как и опровергнуть полностью возможность ошибок и заблуждений познания в этой области. А между тем потребность понять объективную цепь причин, внешне улавливаемую из житейского опыта, становилась, повидимому, всё более насущной для человека, потому что от состояния условий внешней среды зависел во многом успех производства его материальной жизни.
В этих попытках осмыслить природу, т.е. представить её себе как понятную картину жизни, познание первобытного человека неизбежно должно было выходить далеко за границу доступного опыту, ставя на место реальных причин воображаемые. Под влиянием чувства бессилия перед природой воображение первобытного человека неизбежно должно было отклоняться в сторону иллюзорных обобщений, наделяя объективное сверхъестественным. Придавленное этим чувством сознание первобытного человека теряло материалистическую ориентацию, и творческая фантазия, ориентированная практикой на познание объективного мира, отлетала от реальной жизни в мир сверхъестественного. Представления о сверхъестественном, возникавшие как непосредственное эмоциональное выражение чувства бессилия первобытного человека перед природой, наполняли природу воображаемым миром духов — мифических первопричин и сверхъестественных деятелей природы. Эти мифологические попытки первобытного человека охватить познавательно мир в его непосредственной цельности, представить его себе как понятную картину жизни мы и называем в нашей работе «первобытными космологическими
(4/5)
представлениями» (от греч. kosmos — вселенная, logos — понятие, учение).
Как процесс идеологического отражения общественного бытия космологические представления первобытного человека должны были соответствовать степени исторического развития общества. Отражая поступательное движение общества, они должны были развиваться исторически, т.е. «в связи со всей совокупностью существующих представлений, подвергая их дальнейшей переработке». [4] Но как и в какой форме совершался этот процесс в условиях первобытного общества, мы в точности ещё не знаем. Слишком мало ещё сделано в этой области науки по сравнению с той сложностью проблем, исследование которых необходимо для научной реконструкции первобытного мировоззрения. Существенные достижения здесь возможны лишь в результате совместных усилий ряда наук, занятых изучением истории первобытного общества (этнографии, археологии, фольклористики и др.).
В данной работе мы пытаемся подойти к изучению этих вопросов с позиций этнографического материала. Но мы не ставим своей задачей изучить все формы и варианты космологических представлений, зарегистрированных этнографически у разных народов земного шара. Если бы мы задались подобной целью, наша работа могла превратиться в аморфную описательную компиляцию, так как охватить весь материал сразу и обобщить его теоретически на данном этапе едва ли возможно. Чтобы обобщить материал теоретически, необходимо предварительно всесторонне исследовать его исторически, а это можно сделать только на базе конкретных этнографических обществ. Только таким путём можно по отдельным вопросам нащупать линию основной исторической связи, т.е. реконструировать действительный процесс развития в его различных фазах.
Наша попытка исследований в этом плане ограничивается территорией Сибири. Основное внимание мы обращаем на данные этнографии народов северной части Сибири, известных в литературе под общим названием народов Севера.
До прихода русских в Сибирь (начало XVII в.) малочисленные племена современных народов Севера находились на стадии первобытного родового общества. Колониальная политика царизма способствовала консервации этой отсталости, обрекая народы Севера на постепенное вымирание, вследствие чего они продолжали сохранять вплоть до советской эпохи многие характерные черты первобытнообщинного строя. Одни из
(5/6)
них кочевали по обширным просторам тайги и тундры, занимаясь охотой и оленеводством: другие жили полуосёдло по берегам сибирских рек и по морскому побережью, занимаясь рыболовством и сухопутной охотой или рыболовством и промыслом морского зверя (тюленя, моржа, кита). В силу низкого развития производительных сил недоловы, скудость промысла и голодовки были неизбежным и частым явлением в их быту. Нередко случалось, что все трудовые усилия человека не в состоянии были вырвать у суровой природы необходимый кусок пиши. Недаром в чукотском фольклоре часто встречался такой образ сказочной мечты, как волшебный кусочек мяса, от которого достаточно отщипнуть одно волоконце, чтобы быть сытым: чем больше жуёшь это волоконце, тем больше становится мяса во рту. Общественные представления этих исконных обитателей Севера ограничивались рамками рода и племени; в формах их общественного сознания отражался родо-племенной строй, и через эти формы он закреплялся в общественной жизни. Элементы патриархального рабства, а позднее имущественного и социального неравенства постепенно разрушали древний родовой мир, но в формах общественного сознания он продолжал бытовать ещё очень долго.
В советскую эпоху народы Севера стали равноправными строителями социалистического общества. В гибких формах национальной политики партии народы Севера приобщались к советскому строю и социалистической культуре, переходя от родового общества прямо в социализм. В результате культурной революции и социалистической реконструкции хозяйства и быта народов Севера почти полностью исчезли из их обихода все архаические элементы, о которых идёт речь в данной книге.
Материалы этнографии народов Севера дают в руки исследователя крайне ценный источник для изучения вопросов истории первобытного общества, в том числе и вопросов истории первобытного мировоззрения. Чтобы заглянуть через этот материал в первобытность, скрытую от нас далеко ушедшими веками, необходимо его исследовать ретроспективно. Этот метод исторического анализа этнографических материалов, которым мы последовательно пользуемся в нашей работе, необходимо хотя бы кратко пояснить в данном предисловии.
Как и большинство народов, называемых в этнографии «первобытными», изучаемые нами народы Севера не были первобытными в прямом смысле этого слова. Каждый из элементов их культуры является результатом длительного процесса развития, проступающего еле заметными следами в седой древности пережиточных форм. Через живую цепь преемственно сменяющихся поколений эта седая древность истории дошла до нас в своём этнографическом бытовании как исторические памят-
(6/7)
ники поступательного развития общества, отражённого в формах местного исторического процесса. Но это — только памятники, следы дошедшей этнографически первобытности, но не она сама, седая древность истории, далёкая по времени от современного этнографического бытования её пережитков. Однако, если исследовать этнографический материал указанным методом, то в этих модифицированных во времени формах мы можем в известной мере уловить основную линию их исторической связи: идя по их следам к истокам изучаемого явления, мы можем научно реконструировать действительный процесс развития в его различных фазах. Анализ в этом случае закономерно должен перейти в попытку генетического изложения, а сравнительный метод в рамках этого генетического изложения — служить проверкой выводов анализа путём сопоставления и подтверждения отдельных фаз развития со стороны другого материала прежде всего и в основном стадиально близких им этнографических обществ.
Следуя этому методу стадиальной расшифровки этнографического материала, мы взяли за основу нашего исследования конкретное общество эвенков [5] и от него шли к другим источникам.
Последняя глава, хотя и носит несколько самостоятельный характер, в целом тесно связана с исследуемым кругом вопросов. Она посвящена весьма важной для нас проблеме — соотношения рационального и иллюзорного в первобытных воззрениях на природу.
В заключение следует указать, что наша работа не претендует на решение всех этих сложных и малоисследованных вопросов; она лишь ставит их как проблему, побуждая других продолжить наше начинание и сделать это во много раз лучше, чем оказалось по силам автору данных строк.
[1] См. К. Маркс. Капитал, т. I. Госполитиздат, М.-Л., 1949, стр. 185; В.И. Ленин. Философские тетради. Партиздат. М., 1934, стр. 181-182.
[2] См. К. Маркс. Капитал, т. I, стр. 184, 186.
[3] А.Ф. Анисимов. Проблема наивного реализма в первобытном обществе. (Об истоках и социальной основе стихийно-материалистического отношения первобытного человека к природе). В кн.: Ежегодник Музея истории религии и атеизма Академии наук СССР, т. III, М.-Л., 1959.
[4] Ф. Энгельс. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии. К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные произведения, т. II. М., 1952. стр. 378.
[5] Имеются в виду эвенки реки Подкаменной Тунгуски (современного Байкитского и Тунгуско-Чунского районов Эвенкийского национального округа), стационарно изученные автором в 1929-1931 и в 1937 гг.
|