Д.Г. Cавинов
Погребения в каменных ящиках конца I тыс. до н.э. — возрождение традиции или миграция?
Начиная с III в. до н.э. на территории Южной Сибири широко распространяются новые типы погребений, в том числе каменные ящики, количество которых резко возрастает по сравнению с предшествующим временем. В разных районах Саяно-Алтая они представлены в различных сочетаниях с другими видами погребальных сооружений, но везде одинаково отличаются от традиционных захоронений в деревянных камерах-срубах (пазырыкской, тагарской, уюкской, казылганской или саглынской культур) и сосуществуют с ними.
На Горном Алтае погребения в каменных ящиках выделены в кара-кобинскую культуру, IV/III-II/I вв. до н.э. (Могильников В.А., Суразаков А.С.). Набор предметов сопроводительного инвентаря из погребений кара-кобинской культуры близок пазырыкскому, но часто встречаются вещи, сопоставимые с хуннскими. Известны случаи нахождения каменных ящиков с сопроводительными захоронениями коней (Кубарев В.Д), свидетельствующие об ассимиляции пазырыкского и кара-кобинского населения. Имеются основания полагать, что кара-кобинцы появились на территории Горного Алтая, уже занятой пазырыкцами, т.к. иногда каменные ящики оказываются впущенными в курганы с пазырыкскими срубами (Погожева А.П., Могильников В.А., Суразаков А.С). В Восточном Казахстане, на Иртыше, аналогичные погребения в каменных ящиках представляют наиболее характерный вид погребений первого этапа кула-жургинской культуры, III в. до н.э. (Черников С.С.). На Северном Алтае несколько погребений в каменных ящиках встречено в составе Быстрянского могильника, III-II в.в. до н.э. (Завитухина М.П.). В Туве погребения в каменных ящиках, грунтовых ямах с каменным перекрытием и куполообразных склепах были объединены под общим названием улуг-хемской культуры (Грач А.Д.). По данным 1970 года здесь было известно 22 каменных ящика, из них 8 впускных в курганы скифского времени (Маннай-оол). Позже серия погребений в каменных ящиках была открыта на могильниках Урбюн (Савинов Д.Г.), Аргалыкты (Трифонов Ю.И.), Аймырлыг (Мандельштам А.М.) и др. Так же, как и на Алтае, в сопроводительном инвентаре погребений улуг-хемской культуры сочетаются предметы скифского и хуннского (в широком этнокультурном значении тер-
(37/38)
минов) облика. При условии сосуществования на каком-то этапе погребений в камерах-срубах и каменных ящиках, скорее всего в пределах III в. до н.э., широкое распространение последних должно относиться к более позднему времени (II-I в.в. до н.э.). В Монголии погребения в каменных ящиках входят в состав Улангомского могильника (Волков В.В.) вместе с погребениями в камерах-срубах саглынского типа, т.е. в той же ситуации, что и в Туве. Отдельные захоронения в каменных ящиках встречены в Забайкалье (Давыдова А.В.), однако в целом этот вид погребений не был характерен для хуннов. В Минусинской котловине захоронения в каменных ящиках — основной вид погребений тесинского этапа, II-I в.в. до н.э. По данным 1975 года, они составили 63% всех (294) известных здесь в то время погребений конца I тыс. до н.э. Часть из них впущена в курганы более ранних археологических эпох, что даже дало основание для выделения «третьего типа» могил на Енисее (Пшеницына М.Н.). Погребения в каменных ящиках в Минусинской котловине сосуществуют с большими одиночными курганами-склепами с коллективными захоронениями, продолжающими традиции тагарской культуры. В сопроводительном инвентаре из погребений тесинского этапа абсолютно преобладают вещи, не характерные для тагарской культуры, но так же как в Туве и на Алтае, сопоставимые с хуннскими. Для лесостепного варианта тагарской культуры погребения в каменных ящиках не характерны. В целом, ареал распространения погребений в каменных ящиках в конце I тыс. до н.э. охватывает обширную территорию Саяно-Алтайского нагорья — от Прибайкалья на востоке до Иртыша на западе; от северной Монголии на юге до лесостепных районов Западной Сибири на севере.
Относительно синхронное появление в различных районах Южной Сибири одинаковых типов погребальных сооружений нельзя рассматривать изолированно друг от друга. Сохраняя на данном этапе изучения за ними названия региональных культур, под которыми они выделены на Алтае (кара-кобинская), в Туве (улуг-хемская), в Восточном Казахстане (кула-жургинская), в Минусинской котловине (тесинская), имеются основания полагать, что они относятся к культурной общности более высокого порядка, охватывавшей в конце I тыс. до н.э. всю территорию Саяно-Алтайского нагорья. Культурно-дифференцирующие особенности этой общности: погребения в каменных ящиках (из 4 и более плит) с различной ориентировкой и положением погребённых; использование курганов других археологи-
(38/39)
ческих культур для впускных захоронений; в сопроводительном инвентаре — сочетание местных форм с новыми типами предметов, обнаруживающее близкое знакомство с культурой хунну.
Имеются два возможных объяснения происхождения этой общности. I. Обряд погребения в каменных ящиках является традиционным для всех культур Саяно-Алтая, начиная с эпохи бронзы, но в скифское время постепенно выходит из употребления и почти полностью исчезает к середине I тыс. до н.э. Поэтому широкое распространение погребений в каменных ящиках в конце I тыс. до н.э. можно рассматривать как своеобразное возрождение древней традиции на новом историческом этапе развития скифо-сибирских культур. [II.] Другое объяснение подразумевает миграцию на территорию Южной Сибири какой-то группы населения из области, где традиция погребений в каменных ящиках не прерывалась на протяжении всего I тыс. до н.э. Такой областью были восточные районы Азии (Ларичев В.Е.), откуда носители этой традиции могли распространиться на запад в период хуннских завоеваний. Имеющиеся материалы подтверждают вторую точку зрения, хотя не исключают и возможного участия в этих процессах потомков древнего местного населения.
Вопрос об этнической принадлежности носителей традиции «ящичных погребений» в Южной Сибири, за исключением кула-жургинской культуры, которую отождествляли с племенами у-ге (Черников С.С.), ещё не ставился в литературе. В свете новых материалов, выявивших, по сути дела, новый пласт в этнической истории народов Южной Сибири, он приобретает особо важное значение. Из упоминаемых в письменных источниках по времени и месту распространения культуры «ящичных погребений» более всего соответствуют динлины, обычно отождествляемые с племенами тагарской культуры. Известно, что первые сведения о динлинах относятся к III в. до н.э., что они жили в различных физико-географических зонах и занимали обширную территорию, расположенную севернее Гоби от Байкала до Иртыша (Будберг П., Менхен-Хелфен О., Бичурин Н.Я., Грумм-Гржимайло Г.Е., Гумилёв Л.Н., Бернштам А.Н., Потапов Л.П., Кызласов Л.Р. и др.). Достаточно аргументированно обосновать эту точку зрения, как и всё, что связано с этнокультурной идентификацией динлинов, трудно, однако некоторые наблюдения, говорящие в пользу такого предположения, заслуживают внимания. Имеющиеся в письменных источниках сведения о неоднократном завоевании динлинов хуннами и постоянных контактах между ними во II-I вв. до
(39/40)
н.э. (Таскин B.C.) предполагают близкое знакомство динлинов с хуннской культурой, иначе говоря — присутствие хуннского компонента в памятниках, распространённых от Байкала до Иртыша в конце I тыс. до н.э. Из всех других видов погребений этому условию более всего соответствуют погребения в каменных ящиках. Динлины входили в состав более широкой общности ди, часть которой переселилась на северную сторону пустыни Гоби ещё до начала хуннских завоеваний (Грумм-Гржимайло Г.Е., Гумилёв Л.Н.). Существование ряда культур (улуг-хемской, кара-кобинской, тесинской, кула-жургинской) в рамках одной археологической общности «ящичных погребений» соответствует форме многоплеменного объединения, каким были динлины письменных источников, связанные одной культурной традицией.
Если принять данную гипотезу, то можно реконструировать события следующим образом: 1) первоначальные причины миграции динлинов на север следует искать в политической истории периода становления государства Хунну; 2) в Южной Сибири пришлое население довольно долго (возможно, до рубежа н.э.) сосуществовало с местными племенами, что привело к естественным процессам аккультурации и этнической ассимиляции; 3) гибель культур скифского типа на территории Саяно-Алтайского нагорья, скорее всего, явилась результатом не военных походов хунну, носивших кратковременный и эпизодический характер, а системой этносоциального доминирования проникших сюда под давлением хуннов пришлых племён (динлинов?), обладавших культурой хуннского типа; 4) в дальнейшем отдельные группы динлинов приняли участие в сложении новой этнической общности теле (Потапов Л.П), а также енисейских кыргызов (Киселёв С.В., Кызласов Л.Р.), основу формирования которых в таком случае следует искать в среде не тагарского, а тесинского (позже — таштыкского) населения Минусинской котловины.
Типологически сходные явления широкого расселения периферийных племён на окраинах формирующегося государства происходили и позже в древнетюркское и раннемонгольское время.
|