Э.А. Новгородова, М.В. Горелик

Наскальные изображения тяжеловооружённых воинов с Монгольского Алтая.

// Древний Восток и античный мир. М.: 1980. С. 101-112.

Летом 1973 г. во время работ петроглифо-эпиграфического отряда советско-монгольской историко-культурной экспедиции [1] в горах монгольского Алтая были открыты серии наскальных изображений, среди которых наибольший интерес, как нам кажется, представляет сцена военного похода всадников в доспехах. Подобных изображений на территории Монголии до сих пор известно не было, хотя большая часть страны настолько богата петроглифами, что может быть без преувеличения названа страной наскальных изображений.

Первые сведения о выбитых в горах Алтая необычных всадниках были получены от директора Кобдосского краеведческого музея Талхжава. Эрдэнэ-бурэн сомон, куда направился отряд в поисках петроглифов, расположен недалеко от г. Кобдо (60 км), на восточных отрогах монгольского Алтая, вдоль правого берега р. Кобдо. На территории сомона, расположенного в высокогорной местности, было обнаружено и эстампировано более десяти местонахождений петроглифов, среди которых преобладали рисунки, выбитые в первой половине — середине I тыс. до н.э., в так называемую скифо-тагарскую эпоху. Определение их возраста не встретило сложностей

(101/102)

благодаря большой серий изображений животных, аналогичных фигурам на оленных камнях. Зафиксирован в Эрдэнэ-бурэн сомоне также один новый оленный камень.

В самой высокой части сомона, в 12 км от сомонного центра, расположено летнее стойбище скотоводческой бригады, а в 15 км от этого летника, если ехать вдоль р. Ханхой, в ущелье Ветров (Сальхадын Бильчерын застын) высоко в горах, недалеко от вершины Цаст-ул (высота 4213 м), и находится скала Хар-хад (Чёрная скала) с изображениями всадников на её южном склоне. Петроглифы выбиты на единственной в этих горах большой отполированной природой поверхности. Рисунок, высеченный в верхней части скалы, на высоте более 10 м от её подножья, отчётливо виден снизу.

На отвесной скале выбиты конь, олень, барс (?), козлы, бараны и 5 всадников в доспехах и шлемах. Всадники вооружены копьями, кони защищены бронёй. В самой верхней части композиции выбиты конь и олень, а перед ними два тяжеловооружённых всадника скачут друг за другом вправо. Несколько ниже навстречу им едет такой же всадник с копьём, а за ним — пеший воин (возможно, в шлеме) со сложносоставным луком. Наконец, ещё два всадника в доспехах высечены в нижней части писаницы. Они расположены друг над другом, но так же, как и первые два, едут строем, направляясь вправо. Картина, очевидно, была не закончена: не выбита броня одного из воинов и его коня, хотя показано копьё, а фигуры человека и животного имеют такой силуэт, будто предполагалось изобразить броню.

Кроме всадников на этой же скале выбиты фигурки диких козлов-янгиров и баранов-архаров.

Визуальный осмотр памятника не оставляет сомнений в том, что не все фигуры одновременны. Прежде всего вычленяется группа козлов, баранов, барса, оленя, верблюда, которые проступают более тёмным силуэтом, и, что особенно важно для датировки, три янгира перекрыты сверху фигурами всадников. О более поздней дате последних в данном случае говорит более светлый цвет патины рисунка.

Что касается техники выполнения, следует отме-

(102/103)

тить, что все рисунки выбиты, но одни — сплошным силуэтом, а другие (тяжеловооружённые всадники) переданы контуром. Среди рисунков, выбитых силуэтом, выделяются две группы: 1) козлы, бараны и верблюд; 2) конь с крючкообразно загнутым хвостом и олень. Оба расположены в верхней части скалы.

Силуэтные рисунки первой группы (дикие козлы и бараны), не имея специфических черт, могут быть сравнимы с петроглифами разных эпох, но тем не менее они не древнее скифо-тагарского времени, так как верблюд показан с уздечкой (а уздечка появилась в скифскую эпоху), наверняка предшествовали той эпохе, когда были выбиты вооружённые рыцари. Вторая группа силуэтных изображений — конь и олень. Конь по стилю изображения значительно отличается от лошадей, закованных в броню: иная линия изгиба шеи, другая морда, иначе показан круп и ноги. И, наконец, хвост лошади крючкообразно загнут вверх. Ближайшие аналоги — кони таштыкского времени, бронзовые и глиняные фигурки ханьского времени. Эти параллели позволяют датировать изображения рубежом н.э. или началом I тыс. н.э. В этом же убеждает и чисто стилистическое сходство оленя с петроглифами хуннуского времени из ущелья Яманы ус в горах монгольского Алтая, где они датируются профильными экипажами и тамгами хунно-сарматского времени.

Наконец, перейдём к центральным фигурам писаницы горы Хар-хад — всадникам. Все они переданы контуром. Кони по стилю изображения отличаются от всех известных ранее коней эпохи бронзы (например, впряжённых в колесницы), скифо-тагарского времени (на оленных камнях) и от коней хуннуского времени, впряжённых в профильные экипажи или сопровождающих их из петроглифов Яманы уса. [2] Люди изображены, очевидно, стоящими в стременах на не согнутых в коленях ногах, широкоплечими, с узкими талиями. Все они развёрнуты анфас. Подобные изображения людей не известны в Цент-

(103/104)

Рис. 6. Фрагменты изображений на горе Хар-хад.

(Открыть Рис. 6 в новом окне)

ральной Азии ни в скифское, ни в хуннуское время (рис. 6-7).

Отсутствие прямых аналогов как в Центральной Азии, так и в Евразии вообще вынуждает привести немногие отдельные стилистические параллели. Среди силуэтов коней по изобразительной манере наиболее близки к хар-хадским коням курыканские кони, известные нам по рисункам, прочерченным на плитах Манхайского городища (в Прибайкалье на р. Куде). Несмотря на различие в технике выполнения, их роднит пропорциональное сходство фигур, поджарые животы, постановка головы, линии ног. Другой датирующий аналог — изображение древнетюркского всадника — выбит (а не процарапан) в ущелье Яманы ус рядом с древнетюркскими тамгами и рунической надписью.

Итак, стилистический анализ показывает, что хар-хадский памятник выбивался не одновременно, что наиболее позднее изображение — тяжеловооружённые всадники — может быть датировано древнетюркским временем; остальные рисунки, часть кото-

рых перекрыта всадниками, скорее всего относятся к периоду между скифо-тагарским временем (козлы, бараны и одомашненный верблюд с уздечкой) и хуннуской эпохой (конь в верхней части «панно» и олень с большим тяжёлым крупом). Доспехи, изображён-

(106/107)

ные на хар-хадской писанице, переданы с достаточной степенью подробности и точности, так что вполне поддаются принципиальной реконструкции. Особенно тщательно изображены панцири воинов и их лошадей. В меньшей мере поддаются реконструкции шлемы.

Панцири изображены в виде длинных кафтанов, начинающихся от верхней части груди и доходящих до середины голени. Структура панцирей воинов передана горизонтальными линиями, поэтому можно предположить, что либо панцири составлялись из сплошных металлических или кожаных полос, т.е. имели «ламинарную» структуру, либо полосы набирались из маленьких пластинок, и тогда доспех имел «ламеллярную» структуру. То, что мелкие пластинки не изображены на панцирях воинов, можно объяснить тем, что художнику трудно было выбить столь мелкие детали. В то же время на конских панцирях мы видим изображение «ламеллярной» структуры, причём в сочетании с «ламинарной». Но пластинки конских доспехов обычно более крупные, особенно на местах, не требующих особой гибкости брони — на крупе и боках, что и нашло отражение на рисунке. Грудь и шея коня должны были прикрываться более гибкой бронёй — и на изображении мы видим в этих местах сплошные полосы. Так что можно предположить, что все панцири, и человеческие и конские, были «ламеллярными» (вместе с тем нельзя отбросить и предположение, что части конских доспехов состояли из прямоугольных пластин, нашитых на мягкую основу).

Покрой воинских панцирей можно представить себе следующим (рис. 9). Тип I. Верхняя часть доспеха представляет собой кирасу, состоящую из наспинной и нагрудной частей. Обе части соединялись наплечными лямками и имели застёжки с боков. От нагрудной части отходили длинные прямоугольные прикрытия для бёдер и ног. Тип II. Этот панцирь представляет собой халат со сплошным осевым разрезом спереди и разрезом от крестца до подола сзади при верховой езде. Панцирь не имел наплечной части и держался на корпусе при помощи лямок, как панцирь первого типа.

(107/108)

Рис. 9. Реконструкция двух типов панцирей по рисункам, выбитым на горе Хар-хад:
1 — тип первый; 2 — тип второй; 3 — ламеллярный доспех; 4 — ламинарный доспех.

(Открыть Рис. 9 в новом окне)

Оплечья не изображены на панцирях. Вероятно их у данных доспехов и не было. Но вообще оплечья, пристёгивающиеся к лямкам, были характерной, хотя и необязательной, частью описываемых доспехов. Особенно часто обходился без оплечий панцирь I типа. Лямки изображены только у крайнего правого всадника.

Воинские панцири — важнейшая датирующая деталь хар-хадской писаницы. Оба типа бытовали в Центральной и Восточной Азии очень продолжительное время, каждый из признаков доспехов, изображённых именно на данной писанице, также известен на различных территориях и в разное время. Поэтому для датирующих аналогий мы подбирали образцы, схожие с нашими доспехами по всему комплексу признаков. Таких аналогий нашлось немного (рис. 11), и датированы они очень близко друг к другу. Аналогия панцирю I типа — статуэтка воина из погребения в провинции Шэньси в Китае, точно датированного 667 г. Хар-хадскому панцирю II типа аналогичны: железный ламеллярный доспех из кургана в Нагамотияма, в Японии, относимого ко II курганному периоду; [3] панцирь на воине со степной росписи в Безеклике (Восточный Туркестан), роспись датируется VII в.

Изображения шлемов на хар-хадской писанице в силу своей схематичности дают меньше возмож-

(108/109)

(109/110)

Рис. 12. Изображения бубенцов и колокольчиков на копьях:
1 — на хар-хадской писанице; 2 — на стенных росписях в Кызыле в Восточном Туркестане.

(Открыть Рис. 12 в новом окне)

ностей для реконструкции и точной датировки. Два их признака — остроконечность и наличие какого-то торчащего предмета сзади у тульи — характерны для шлемов, встречающихся в разных местах, от Восточной Европы до Японии, с IV по IX в. Наиболее близкими аналогиями нам представляются изображения на кыргызской писанице из Сулека в Хакасии и на золотом болгарском сосуде из Надьсентмиклоша в Венгрии. Оба памятника датируются IX в. (рис. 10). Показательно, что оба памятника связаны с древнетюркской средой. Довольно поздняя дата аналогий — IX в. — в отношении нашего памятника может означать лишь то, что они являются развитием более ранней традиции, связанной с монгольским Алтаем. Таким образом, украшения на хар-хадских шлемах можно считать перьями. Украшение шлема перьями по бокам подтверждается находкой шлема в Тураевском могильнике [4] в Нижнем Прикамье. Этот шлем имеет по бокам, у нижнего края, две обоймы для перьев и относится к раннему типу средневековых евразийских шлемов — «бандхельм», отличающемуся от более поздних остроконечных шлемов округлой вершиной. Датируется шлем IV-V вв. Хар-хадские шлемы имеют заострённую форму, и оба эти, признака ставят их во времени между V и IX вв.

Важной деталью являются предметы, изображённые на копьях хар-хадских всадников подвешенными к древкам, под наконечником. Они круглые или колоколовидные, напоминающие бубенцы и колокольчики (рис. 12). Единственной, причём точной, аналогией им являются изображения круглых предметов на копьях на стенных росписях в Кызыле (Восточный Туркестан), датируемых VI в.

(110/111)

Конские доспехи на нашем памятнике поддаются принципиальной реконструкции. Покрытие корпуса представляется состоящим из двух частей: одна часть, обычно из крупных прямоугольных пластин, покрывает круп и бока коня, изображённая сплошными полосами, она защищает его грудь и шею. Лошади верхнего и нижнего всадников слева имеют, кроме того, ещё и, вероятно, металлические покрытия головы, аналогичные существовавшим в Центральной и Восточной Азии с кушанской эпохи по XII в. В это же время бытовали и конские доспехи того же типа, что и изображённые в Хар-хаде, так что для датировки конские доспехи не дают достаточно материала. Такие детали сбруи, как кисти на подголовном и наносном ремнях узды у некоторых из лошадей, изображённых на хар-хадской писанице, также дают мало поводов для уточнения даты ввиду их долгого бытования. Более перспективными в этом плане кажутся изображения округлых предметов, низко спускающихся на шнурах от задних лук седел двух верхних всадников. Это могут быть кисти или бубенцы. Самой близкой аналогией этой детали являются большие кисти, низко свисающие сзади седла, на рельефном изображении Хосрова II в Так-и Бостане, в Иране. Памятник этот датируется 620 г. (кстати, в уборе Хосрова II на этом рельефе очень много тюркских элементов — халат, пояс и т.п.). [5]

Всадники сидят в сёдлах, у которых показана высокая задняя лука, что характерно для Центральной Азии VI-VIII вв. (Кудыргэ, Кокэль и др.). Посадка всадников на хар-хадской писанице с вытянутыми ногами может свидетельствовать о наличии стремян, хотя они и не изображены. Но их изображения могут отсутствовать несмотря на то, что они должны были существовать в данном месте в данное время, примером тому могут служить стенописи Пенджикента или китайская керамика VII-IX вв. Кроме того, тяжеловооружённые всадники, наносящие мощные,

(111/112)

силой всего корпуса, удары копьём, при посадке с вытянутыми, следовательно, не сжимающими бока лошади ногами, должны были при ударе вылететь из седла.

Таким образом, как технические и стилистические особенности хар-хадской писаницы, так и анализ изображённого на ней оружия позволяют датировать этот памятник древнетюркской эпохой, вероятно VI-VII вв. Огромная ценность её в том, что на ней мы видим строй тяжеловооружённых тюркских всадников, изображённых самими тюрками, а не их цивилизованными соседями, к тому же на основной территории формирования древнетюркского этноса.

[1] В работе отряда принимали участие Э.А. Новгородова (ИВ АН СССР), X. Шинэхуу (АН МНР) и Талхжав (Кобдосский краеведческий музей).

[2] Волков В.В. Древние колесницы монгольского Алтая. — В кн.: Монголын эртний туух-соелын зарим асуудал. Уланбатор, 1972.

[3] Кidder Т.Е. Japan before Buddhism. N.Y., 1959, pl. 78.

[4] Халиков А.X. Происхождение татар Поволжья и Приуралья. Казань, с. 44.

[5] Вместе с тем подобные кисти мы видим и на более ранних сасанидских памятниках — граффити III в. н.э. из Персеполя, см.: Schmidt E.F. Persepolis, t. 1. Chicago, 1957, pl. 199 А, В.

наверх