Ю.А. Заднепровский
Вопросы хронологии и периодизации памятников ранних кочевников Средней Азии.
// УСА. Вып. 3. Л.: 1975. С. 13-17, илл. на стр. 88.
Для многих областей Средней Азии, являющихся неотъемлемой частью «великого пояса евразийских степей», материалы могильников представляют основной и в большинстве случаев единственный источник определения хронологии и периодизации археологических культур, поскольку иные виды памятников здесь или полностью отсутствуют, или крайне малочисленны. Исторически сложилось так, что изучение курганов раньше было начато в южнорусских степях и в Южном Приуралье, а также в Южной Сибири. Выработанные там приёмы исследования, в том числе датировок, были затем распространены на памятники Средней Азии и Казахстана. К 1930 г. в нашей литературе были уже выработаны и широко применены методы датировки курганов и могильников по аналогии с материалами лучше изученных комплексов, по датирующим находкам, каковыми служат такие массовые изделия, как предметы вооружения и конской упряжи, а также украшения, и по находкам импортных изделий. Именно эти методы со всеми присущими им достоинствами и недостатками, в частности преувеличенным вниманием к художественным и привозным предметам и недооценкой значения развития форм погребальных сооружений, обряда и т.д., были использованы в развернувшихся в этот период археологических исследованиях памятников среднеазиатских кочевников.
Кратко остановимся на решении вопросов хронологии пионерами изучения курганов Средней Азии. Авторы одной из первых публикаций (Воеводский, Грязнов, 1938) констатируют, что при определении датировок раскопанных ими в 1928-1929 гг. курганов в Северной Киргизии невозможно было опереться на сопоставление с местными памятниками. И поэтому они основываются на иноземных предметах (головка сатира греко-бактрийской работы, изделие из красного лака, золотые бляшки, сходные с сарматскими и с находками в Шибе на Алтае). Как видим, авторы учитывали как западные (сарматские), так и восточные (алтайские, китайские и др.), а также среднеазиатские аналогии, которые, по их справедливому заключению, позволяют установить твёрдую, хотя и недостаточно точную хронологическую дату.
В предвоенные годы значительный вклад в изучение кочевников Семиречья осуществил А.Н. Бернштам, выявив новые материалы по ранним кочевникам (могильники Каргалы, Берккара и особенно работы на Большом Чуйском канале) и открыв новый тип курганов с катакомбными захоронениями в Кенколе (1940, 1941, 1943). В итоге им была разработана общая хронологическая классификация всех известных тогда памятников Семиречья и Тянь-Шаня, в которой выделены основные периоды развития Культуры ранних кочевников: сакский с подразделением на более ранний — VIII-VI вв. до н.э. и более поздний — V-III вв. до н.э., усуньский — II в. до н.э. — I в. н.э. и гуннский — I в. до н.э. — II в. н.э. (Бернштам, 1950). И хотя эта периодизация основывалась на незначительных материалах, в ней правильно были намечены основные этапы развития культуры кочевников. Хронологическая схема А.Н. Бернштама выдержала испытание временем и до сих пор не утратила своего научного значения. Так, им было установлено, что для раннесакской культуры типичны стремевидные удила и сочетание втульчатых и черешковых форм бронзовых наконечников стрел. Именно эти два элемента считаются определяющими при выделении раннесакских комплексов в настоящее время (Вишневская, Итина, 1971; Акишев, 1973), именно их наличие состав-
(13/14)
ляет специфическую особенность среднеазиатских памятников. Хронология усуньских памятников у Бернштама дана по Воеводскому — Грязнову. Предложенная датировка последнего периода, установленная по материалам Кенкола, подвергалась позднее критическому пересмотру (Сорокин, 1956б), однако и ныне этот вопрос нельзя считать окончательно решённым. Классификация А.Н. Бернштама — первый и пока что единственный в среднеазиатской археологии опыт создания всеобъемлющей системы хронологии всех известных памятников кочевников большой области. И следует отдать должное попытке одного из основоположников советской археологии Средней Азии преодолеть отставание в изучении кочевников и вывести его на уровень современной скифологии и сарматологии.
В конце 40-х годов начался принципиально новый этап в изучении кочевнических памятников, когда не в одном Семиречье, а в разных областях — в Фергане и Северной Киргизии, в Ташкентском и Бухарском оазисах, в долине Зеравшана и в Приаралье, в Южном Таджикистане и па Памире — приступили к массовым раскопкам и, что ещё более ценно, стали вскрывать отдельные могильники целиком.
Следует, однако, признать, что до сих пор проблемы, возникающие при разработке хронологии, ещё не были объектом специального рассмотрения и не обсуждались методические приёмы, принципы и критерии, используемые для датировки.
Наиболее продуманная, стройная и соответствующая современному уровню методика хронологического исследования разработана на материалах поздних кочевников Восточной Европы Г.А. Фёдоровым-Давыдовым (1965, 1966). Автор приходит к заключению, что датировки только по аналогиям не могут удовлетворять, и предлагает свою систему, представляющую развитие и усовершенствование приёмов хронологии курганов, использованных в 1930 г. А.В. Арциховским и С.В. Киселёвым. В основе этой системы лежит типологическая классификация археологического материала и погребений. Выделив типы вещей, исследователь изучает взаимовстречаемость их, с тем чтобы выделить группы изделий определённых типов, находящихся в одних погребениях. Таким образом, он получает датировку комплексов приблизительно синхронных типов, которые после сопоставления их с находками монет сами превращаются в средство для абсолютной датировки курганов. Всё это сопровождается статистической проверкой сопряжённости типов, т.е. проверкой, насколько закономерна, а не случайна взаимовстречаемость типов. Используя датирующие комплексы вещей, учёный получает возможность разделить исследуемые памятники на хронологические группы, затем определяет встречаемость типов погребений в каждой хронологической группе по отдельным районам. Результаты этого анализа в виде ряда карт и таблиц позволяют проследить и выявить закономерности исторического развития отдельных групп кочевников во времени и пространстве, а также выделить локальные варианты их культуры и т.д. Такова система датировок Г.А. Фёдорова-Давыдова, выработанная в ходе источниковедческой проработки огромного археологического материала. Применение её к памятникам поздних кочевников оказалось эффективным и плодотворным. И в целом разработка такой системы — значительный шаг вперёд по сравнению с приёмами, использованными в работах 20-30-х годов. Не ставя перед собой цели всесторонне оценить её, отметим только, что, пожалуй, самое слабое место в системе — это то, что не выделена как самостоятельная процедура задача определения сопряжённости типологии вещей и типологии могил, установление встречаемости, корреляции их. Это, возможно, объясняется тем, что при исследовании взаимовстречаемости вещевого материала подразумевается и учёт типа погребального сооруже-
(14/15)
ния, поскольку вещи существуют не сами по себе, а в определённых сочетаниях в реальных могилах, что составляет так называемый курганный комплекс.
Систему датировок Г.А. Фёдорова-Давыдова можно графически изобразить в виде схемы (рис. 1), которая, не претендуя на полное и адекватное отражение всего многообразия и сложности исследования, даёт представление о последовательности его основных этапов и в то же время значительно облегчает сравнение методических примеров в разных работах.
Теперь попытаемся рассмотреть, как решаются вопросы хронологии в современных трудах по среднеазиатским кочевникам и какие при этом используются приёмы. В работе Б.А. Литвинского (1972), которая является первым обобщающим трудом по ранним кочевникам Памира, вопросы датировки рассмотрены кратко и хронология памятников по существу не исследована, однако автор предлагает дробную хронологическую классификацию их. Система датировки представлена на схеме (рис. 2). Сравнивая её с системой Г.А. Фёдорова-Давыдова, можно заметить отсутствие двух важных этапов — этапа установления встречаемости вещей, когда определяется состав курганных комплексов, и этапа выделения датирующих типов. Б.А. Литвинский определяет традиционным способом по аналогии дату почти каждого кургана. Не касаясь вопроса, насколько правильны предложенные датировки, можно из сопоставления этих двух систем прийти к выводу о недостаточности методических основ и слабой аргументации хронологии исследованных памятников Памира.
В книге О.А. Вишневской (1973) вопросы хронологии могильника Уйгарак разобраны обстоятельно и с привлечением широкого круга аналогий по скифским и сарматским памятникам Средней Азии и Казахстана, а также Сибири. В рассматриваемой работе, как и в книге Б.А. Литвинского, отсутствуют не только два этапа исследования, но и математический аппарат. Даты определены традиционным способом почти для каждого отдельного погребения или небольших групп курганов. С таким подходом нельзя согласиться в принципе, поскольку основной единицей следует считать могильник, а не одиночное захоронение. Учитывая, что могильник служил местом захоронения для какой-то группы людей на протяжении определённого времени, в нём обычно выделяются основное ядро, а также более ранние и поздние части. К такому заключению фактически и приходит О.А. Вишневская. В её системе датировки находим новый момент — особо выделены датирующие факторы. Для этого была изучена типология бронзовых наконечников стрел, удил, псалиев и других вещей. Подробно исследованы наборы наконечников стрел в семи курганах, названные ею курганными комплексами. Представляется более оправданным такое название сохранить за всей совокупностью вещевых находок в кургане. И действительно, в четырёх из семи курганов, помимо наконечников стрел, найдены предметы конской упряжи и другие вещи. Вот эти находки и составляют курганные комплексы. Однако они и взаимовстречаемость вещей в целом специально не рассмотрены. Справедливости ради надо оговорить, что такое невнимание во многом объясняется ограблением и разнородностью погребального инвентаря могильника, в котором мало повторяющихся вещей.
Обратимся к работе А.М. Мандельштама (1966), содержащей обстоятельную публикацию материалов могильника Тулхар. Эта книга являет собой пример скрупулёзного подхода к вопросам хронологии. Дата Тулхарского могильника — наиболее точная и твёрдо аргументированная среди дат всех известных ныне памятников катакомбно-подбойных захоронений Средней Азии. В отличие от большинства археологов автор
(15/16)
использует примеры датировки исключительно по близким аналогиям, справедливо указывая на недостоверность и сомнительность опоры на отдельные параллели. Хронология основной массы могил Тулхара определяется сравнением находок в них с набором вещей в курганах, точно датированных находками монет. Выделение этих комплексов составляет необходимый этап хронологического исследования, который в известной мере сопоставим с третьим этаном по системе Г.А. Фёдорова-Давыдова. Как и в работе О.А. Вишневской, здесь определены датирующие формы (в данном случае — керамика), которые служат основанием датировки остальных курганов. Время двух отличающихся по обряду могил устанавливается отдельно, так сказать, в индивидуальном порядке. В целом способы датировки А.М. Мандельштама наиболее приближаются к требованиям системы Г.А. Фёдорова-Давыдова.
Подводя итоги, следует признать, что в рассмотренных трудах, как и почти во всей среднеазиатской литературе, используемые приёмы хронологии недостаточно совершенны и преобладают традиционные способы датировки по аналогии. Анализ литературы позволяет определить наиболее перспективные пути усовершенствования и уточнения методических приёмов. Прежде всего следует заняться улучшением традиционных способов хронологических исследований. При этом основное внимание надо обратить на выделение и анализ курганных комплексов, на преимущественное развитие методов использования близких аналогий (Мандельштам, 1966) и учёт специфики местных культур (Акишев, 1973). Многого можно ожидать от работ по созданию самостоятельных хронологических классификаций, независимых от скифской, сарматской или сибирской. Успешное начало им положено работой И.Н. Медведской по эволюции бронзовых наконечников стрел (1972).
Система датировки Г.А. Фёдорова-Давыдова, разработанная на памятниках поздних кочевников, сопровождаемая строгим статистическо-математическим аппаратом, увеличивающим её надёжность и научную ценность, в настоящее время является наиболее совершенной; её начали применять и при изучении более ранних памятников (Скрипкин, 1973). Этот успешный опыт свидетельствует о принципиальной возможности широкого использования рассматриваемой системы. И следовало бы попробовать распространить её применение на среднеазиатские памятники ранних кочевников.
Многие раскопанные курганы в силу малочисленности датирующих находок в них или же неразработанности местных хронологических классификаций не могут быть в настоящее время достаточно точно датированы приёмами абсолютной хронологии. В таких случаях следует прибегнуть к относительной датировке, основываясь на отдельных характерных признаках обряда, устройства погребального сооружения, а также инвентаря. К примеру, в ранних работах А.Н. Бернштама (1941) основанием для отнесения могил к числу усуньских памятников служили расположение курганов цепочкой, наличие каменного кольца на насыпи, находки круглодонной посуды, железных изделий и др. Изучая памятники кенкольской культуры, катакомбно-подбойные захоронения, А.Н. Бернштам (1951) наметил развёрнутый перечень таких признаков, уточнённых позднее С.С. Сорокиным (1956а). Оценивая этот приём с современных позиций, можно заключить, что указанные исследователи, по сути дела, оперировали уже понятием «археологическая культура» и определяли хронологию отдельных курганов и могильников путём их сравнения с перечнем признаков, характерных для эталонных памятников усуньского или кенкольского круга. В настоящее время археологи всё шире пользуются понятием «археологическая культура», под которым обычно понимают совокупность археологических памятников, сходных по ряду
(16/17)
устойчиво повторяющихся признаков (Сорокин, 1966). Учитывая всё это, представляется перспективным путь уточнения признаков, характеризующих археологическую культуру и её локальные варианты, и исследования хронологических и территориальных рамок конкретных археологических культур ранних кочевников Средней Азии. Вполне допустимо, что при соответствующем уровне разработки проблемы археологической культуры и её локальных вариантов наличие в исследованном памятнике какого-нибудь одного или нескольких характерных признаков послужит достаточным основанием для относительной датировки. И тогда останется задача уточнения продолжительности отдельных частей относительной хронологии. Разработка перечисленных методических приёмов и комплексное использование их в разном сочетании и с опорой на статистический аппарат, можно надеяться, приведут к выработке надёжных оснований в хронологических исследованиях памятников кочевников.
Литература. ^
Бернштам А.Н. 1950. Опыт классификации археологических находок. — МИА, №14.
^ [Подписи на стр. 86, Рис. 1-2 на стр. 88.]
|
