Анри Брейль
Запад — родина великого наскального искусства.
За свою долгую жизнь мне посчастливилось посетить и изучить залы почти всех расписных пещер, которые в Европе сосредоточены в Испании и во Франции, изредка встречаются в Сицилии и на юге Италии. В Восточной Испании я одним из первых провёл ряд экспедиций к наскальному искусству Леванта, более древнему, чем остальное схематическое искусство, которое я долго изучал по всей стране; только в Леванте есть образцы первоклассного натурализма.
Хотя я знал, благодаря исследователям, которые доверяли мне свои открытия, скалы с натуралистической живописью Африканской Сахары, я не поехал туда, а помог Анри Лоту возобновить поиски, увенчавшиеся совсем недавно полным успехом. [1]
Но я сделал съёмки натуралистической живописи нескольких скал в Эфиопии, в Южной Африке, от Замбези и Конго до мыса Доброй Надежды, отдав этому шесть лет жизни. Там находится несметное количество своеобразных «архивов» — расписных и скульптурных камней, — копированию и изданию ко-
(40/41)
которых я отдал последние физические и умственные силы.
Меня поразила при сравнении богатства этого искусства в Африке в основном анималистического с бедностью наскального искусства других континентов — с бедностью их не в числе, а в художественном отношении.
Наскальное искусство было распространено в Индии, Восточной и Южной Азии, но почти всё оно схематического или символического направления; то же в обеих Америках и Австралии.
Существует определённая связь между охотой на крупных зверей и расцветом первоначального искусства, с тем необходимым условием, что наскальные панно по природе своей достаточно прочны, чтобы сохраниться, или, при глубине и темноте гротов, в распоряжении древних охотников был свет для нанесения фигур, которые сохранила точная память опытных охотников. Есть связь между большой охотой и развитием натуралистического настенного искусства. Вот два предварительных, но не единственных условия его рождения.
Надо ли видеть здесь проявление большей одарённости некоторых рас, до способностей которых не поднялись другие? Я в это не верю. Когда в Дордони и Верхних Пиренеях расцветало восхитительное настенное искусство в пещерах, племена, жившие на юго-западных берегах Атлантики и Средиземноморья, не проявляли никаких видимых способностей; основание этому, мне кажется, возникло из разной пищи: тогда как их братья и кузены занимались большой охотой на мамонтов, носорогов, бизонов, лошадей и оленей, — охота на «съедобных» улиток и сбор морских ракушек на рифах при морских отливах были достаточны для прибрежных семей, и это не питало их воображения, не обогащало их память динамическими впечатлениями, глубокими и прочными, необходимыми для рождения изобразительного искусства; не меньше изобретательности требовалось при изготовлении оружия, необходимого
(41/42)
для большой охоты и бытовых орудий; племена, питавшиеся моллюсками, не были ни художниками, ни мастерами, они следовали закону наименьшего усилия в жизни банальной и лёгкой; социальная организация их остаётся на низшей ступени, разделение труда — зачаточное.
Есть районы земного шара, где большая охота существует, но не вызывает большого искусства. Это тропические районы, где слишком мощная растительность скрывает из вида человека добычу, которую он преследует. В Африке нет почти ни одного сколько-нибудь значительного утёса с графикой или росписями в центре большого экваториального леса. Негры — самые древние обитатели джунглей — не знают большого натуралистического искусства, тогда как подобные им своим маленьким ростом жёлтые бушмены всех пустынь и саванн Южной Африки, напротив, были в числе самых талантливых исполнителей наскальных фресок, какие известны. В этом, может быть, одна из причин бедности натуралистической живописи в Мозамбике.
Полуостров Индостан, остров Цейлон, островная и полуостровная зоны Малайского архипелага и Индокитая, где крупные звери водятся в изобилии, не обнаружили пока расписных скал и пещер. Обширные джунгли, леса, высокие травы, их покрывающие, прячут от человека объект его охоты до очень короткой дистанции. Там нельзя изучать передвижение стад, бой самцов, поиск самок и т.д.
Южная Америка с этой точки зрения совершенно исключается. Там нет больших зверей, большая часть её покрыта буйной растительностью. В Северной Америке человек охотился на массивных животных, частью в районах, широко открытых. Племена, которые населяли их, придя из Сибири довольно поздно, может быть, около 10 тыс. лет вместо 30-40 тыс.лет нашего века Северного Оленя, [2] частью
(42/43)
обитали в местах, граничащих с Северным Ледовитым океаном, где нет скал с поверхностями, приспособленными для фресок и гравюр, а другие поселились у скалистых гор, постепенно занялись земледелием и развивали в наскальном искусстве лишь более или менее схематическую или символическую стадию.
Остаётся рассмотреть Западную Европу с Азиатским Севером и Востоком и обширный Африканский континент. На территории Сибири расписные скалы есть, но они довольно позднего времени. [3] Азиатский Юго-Запад, полупустынный в большей части, не обнаружил пока древнего наскального творчества, которое вышло бы за рамки схемы, ни даже грубо сделанного полунатуралистического рисунка, отражающего более пастушеские, чем охотничьи, занятия. Их находят лишь в зоне полупустынь и хаоса утёсов высоких гор.
Если рассмотрим Западную и Центральную Европу, то лишь в балтийских контурах и у Северного моря натуралистическое искусство представлено крупными, но немногочисленными фигурами северных оленей, лосей, китообразных, выполненных простой линией, где проявилось большое мастерство неизвестных, но опредёленно неолитических охотников. Сотни северных оленей мелких размеров, следующие затем, — это уже упадочное искусство, за которым в век бронзы идёт очень условное сценическое, интересное с социальной точки зрения, но стоящее вне традиций большого искусства. Речь идёт о творчестве земледельцев и пастухов (уже имевших невод и лёгкие лодки), близких предков викингов.
(43/44)
Англию и Ирландию обошла волна реалистического искусства. Несколько гравюр на мелких предметах из английских верхнепалеолитических гротов — лишь далёкое влияние великого французского центра на район, ещё покрытый льдом.
А что было во Франции во время прогрессивного отступления ледника? Соответственно районам и периодам широчайшие прерии, бедные и со слабым лесным покровом, мало-помалу отходили к Северу, к «рубежам» стран Полярного круга; за длинными холодными зимами наступал короткий тёплый сезон с несколькими тёплыми днями в середине лета; этим прекрасным сезоном охоты надо было пользоваться, чтобы мясо и копчёную рыбу заготовить на зиму в хранить в ледяных ямах. То было, прежде всего, время работы, охотничьих передвижений, приготовления топлива, одежды и жилищ на продолжительный холодный сезон. Для кочевых охотников жизнь должна была проходить в беспрерывных перемещениях за стадами преследуемых животных, для других — в хлопотах у очага, в воспитании детей, которым занимались редкие старики, выжившие в суровых условиях.
Вот атмосфера, в которой родилось наскальное искусство. Живопись на стенах укрытий сохранилась лишь в Восточной Испании. Во Франции только скульптуры хранились в таких убежищах. Но эти скульптуры высокого рельефа и иногда большого размера требовали значительного времени для их исполнения каменными орудиями. Перед долгой зимой люди покидали летние лагеря, перебирались в тёмные, иногда очень глубокие гроты, укрытые от колебания температуры и, в общем, постоянно тёплые (очень умеренно: 11-14 градусов тепла) в зимние дни почти незаменимые. В такое время соседи, обычно рассеянные по окрестностям, собирались при свете нескольких ламп из плошек с жиром или смолой. Охотиться было невозможно; отдых от преследования дичи посвящали, подобно эскимосам, исполнению племенных обрядов, которым придавали боль-
(44/45)
шое значение. Это было время, когда старики учили молодых тому, что надо знать в будущей жизни мужчин и женщин, как должны быть распределены обязанности между ними и по отношению к родителям и предкам обоих полов, а также к их будущим мужьям или жёнам и детям, которым предстоит родиться, по отношению к другим людям, как если бы они здесь присутствовали. Вслед за внушением обязанностей перед молодёжью раскрывали древние традиции, которые передавались из поколения в поколение и считались плодом проникновения в игру великих сил, господствующих над стихиями. Внушаемое излагалось то в строгой последовательности, то в случайной. Объясняли, что порядок сверхъестественных явлений подчинён одному или нескольким главным духам, через которых посредством некоторых церемоний можно влиять на ход событий, например, заставить двух зверей, убитых на охоте, таким образом перевоплотиться, что родилось бы много новых оленей, бизонов, лошадей, так необходимых для жизни племени. Обращаясь к теням зверей, надеялись получить прощение за грубое прекращение их земного существования и пригласить их перевоплотиться. Этому благоприятствовал Великий Дух, который управлял природой и благославлял [благословлял] их охотничьи экспедиции. В некоторые обряды, связанные с ним, вмешивалось искусство. Оно изображало желанных зверей и иногда помечало их уже магической стрелой. В обрядовых церемониях живописные или графические образы на стенах пещер принимали определённый смысл — призыв к небесной или адской силе, от которой зависит размножение дичи. Этим объясняется чрезмерное обилие беременных самок среди изображений, а часто торчащие из их тел метательные орудия на фресках доказывают, что у таинственных сил добивались успеха охотничьих походов. [4]
(45/46)
Однако некоторых сюжетов не изображали в расписных пещерах. Там не находят скульптур в высоком рельефе, кроме вылепленных из глины: они есть только в убежищах с дневным светом. Причина проста: изготовление скульптур кремнёвым орудием требовало значительного времени, а при искусственном освещении обходилось дорого, так как поглощало запасённые племенем жир и смолу.
В подобных укрытиях сохранилась другая категория скульптурных произведений, которых тоже нет в тёмных галереях, — тщательно отделанные фигурки обнажённых женщин (в перигордьене и мадлене). Таких сюжетов нет в глубине тёмных пещер, но они довольно часто встречаются в редких убежищах под открытым небом. Надо полагать, что образы, радовавшие взоры всего племени, помещались в культовое место. Иногда встречаются мужские фигуры в странной маскировке: «бог» из Труа-Фрер (Арьеж) в позиции танцора с головой, украшенной рогами оленя и лицом без рта, с длинной бородой.
Такое искусство представлено в изобилии на юго-западе Франции, в Кантабрии на северо-западе Испании; когда-нибудь, может быть, найдут его следы и в Португалии, ибо оно достигает Южной Андалузии. Его нет вдоль средиземноморского берега Иберии, но оно вновь появляется и, как ни странно, на юге Италии и в Сицилии, на островке Леванцо, отделённом от большого острова широким морским рукавом, которого не существовало при низком уровне моря в последнее оледенение (отсюда здесь и континентальная фауна).
Вернёмся в Восточную Испанию. Там доисториков ждет сюрприз: живопись под открытым небом, под навесами утёсов.
Происходящие по стилю звериных фигур явно от кантабрийских фресок в тёмных пещерах рисунки эти приобретают новую черту, исключительно редкую для Аквитании и Верхнего Арагона; сцены, объединяющие вместе зверей и людей, исполнены динамики; это искусство Леванта, возраст которого
(46/47)
остается ещё спорным. Безусловно, оно существовало в ту пору четвертичного периода, когда северные олени ещё паслись во Франции. Оно всегда предшествовало приходу неолитических земледельцев и пастухов: редко, но в этих древних слоях обнаруживаются лось, носорог, бизон, крупная кошка, олень, что свидетельствует о принадлежности этого искусства в значительной части к четвертичному периоду. Происходя от более древнего искусства наших пещер, оно применило в своих творениях другую перспективу, «сценический» аспект: охота, сражение лучников, семейные сцены и т.д.
Вероятны связи этого искусства с найденными в гроте Парпалло (Валенсия) пластинками, украшенными гравюрами, для которых установлено время: перигордьен, солютре и мадлен. «Сценичность» этих картин и частое изображение лука свидетельствуют в то же время, что отклонение от франко-кантабрийского анималистического искусства, где в основном изображались отдельные фугуры [фигуры], имеет в корне совсем новый элемент. Нет ли здесь доказательства контакта с Северной Африкой? Я бы этому поверил, но это одна из тех проблем, решить которую позволит лишь будущее.
Во всяком случае, чувство форм и навык в композиционном построении сцен отмечаются на всём протяжении Ливийской Сахары, Атлантического побережья и особенно в Хоггаре на Ниле и в Эфиопии; сходное искусство встречают вдоль восточного берега Африки между лесами и Индийским океаном, до мыса Бурь. Сколько бы различных рас ни населяло этот обширный континент за тысячелетия, волна великого искусства катилась на протяжении эпох позднего каменного века. Оно также могло бы повлиять на усиление и усложнение наскального искусства, возникшего в тождественных условиях.
Когда в 1912 г. в Оксфорде я впервые показал крупному этнографу Генри Балфуру несколько листов моих первых съёмок с каталонских скал, он бросил мне: «Бушменская живопись!» — «Бушменская
(47/48)
живопись? — возразил я.— Где дикие быки, каменные бараны и олени и никакой африканской фауны!». Более внимательное изучение вывело его из заблуждения. «Тогда что же это?» — «Восточная Испания».— «Но это новость!» — «Разумеется».
Было ли это единым искусством или только родственным, возникшим параллельно из аналогичных условий, — ещё проблема.
Мне не дано было изучить самому области сахарские и ливийские, наиболее близкие географически к этому левантийскому искусству Испании, но я аккуратно издавал, вот уже три года, наиболее законченные группы оттуда, из Тассили, по съёмкам капитана Бренана, проведшего там восемь лет.
Очевидно, могло пройти значительное время от крупных скульптур в скалах Ливии и Южного Орана до живописи, которая встречается на всей площади современной большой пустыни.
Наиболее древние скульптуры гигантских толстокожих свидетельствуют об очень влажных ещё условиях географической среды, о грубости художественного замысла и исполнения. Техника становится несовершенной с изменением размеров фигур, вписывающихся в правильный прямоугольник: их ряды уменьшаются и опускаются к ливийско-берберийскому времени до банальных граффити, изображающих козлов, коров, антилоп, а далее на юг — стереотипных жирафов. Лошади, тянущие повозки, и схематичные верблюды повторяются в этих гравюрах.
Зато волнующую живопись наскальных панно можно наблюдать от оазиса к оазису, от Хоггара на Ниле и по всей Ливийской Сахаре; главный центр её в Тассили-н-Анжер, стране туарегов. Там множество фигур, иногда ещё очень больших, и они попадаются до самой Атлантики. Искусство пастухов заставляет нас восхищаться тонкостью форм, остроумием сюжетов, искусно сгруппированными любовными сценами. Оно распространилось от Тибести и л’Ененди, вблизи озера Чад, до Нила, когда египтяне не знали ещё лошадей.
(48/49)
развитию искусства испанского Леванта исключительно благоприятствовал период «рогатого скота», предшествовавший поре египетского искусства Новой Империи (примерно 1500-1300 гг. до н.э.) и в немалой мере её обусловивший.
Искусство Сахары, рождённое большой охотой, долго сохранялось у пастухов, знавших не земледелие, а лишь разведение быков. Родиной этих быков, незначительно изменённых одомашниванием, прежде чем они распространились на Западе, была признана (по фрескам) Эфиопия. Без сомнения, там росли стада, за которыми шли племена сахарцев, пристрастившиеся к левантийскому искусству, перенятому из Испании. Оба потока сливались, прибавляя великое искусство Запада к жизни пастушеской, но всё ещё и охотничьей.
Чтобы закончить наше путешествие, отправимся в Танганьику. Там — царство бушменской живописи и графики, по-разному распределившихся вдоль Южно-Африканского плато на высоте около 2 тыс.м. В высотных районах накопились огромные осадочные и вулканические отложения. Их гранитный остов обнажается в Южной Родезии и Северном Трансваале, образуя цепи с закруглёнными вершинами, где переменами погоды выбиты укрытия и настоящие просторные гроты с дневным светом и открытым видом на широкий пейзаж, нарядный благодаря прекрасным лесным дебрям Южной Африки. В просторных травяных саваннах пасутся стада слонов, носорогов, жирафов и антилоп. Из многих укрытий можно проследить эволюцию этой богатой фауны.
Стены укрытий и гротов сохранили восхитительную живопись, сделанную поколениями охотников. Это южнородезийская группа монументального искусства Южной Африки. К северу огромная цепь больших озёр манит дальше через Танганьику и Ньясу к джунглям и степям Южного Ньянза, где новые районы расписных скал обнаружены исследованиями д-ра Лики. Фрески содержат элементы, близкие к родезийским.
(49/50)
В Южной Родезии, незадолго до меня, был Л. Фробаниус с замечательными художниками. Однако от них ускользнул один район: масса скал вокруг одного из окон в Индийский океан по течению р. Саби. Благодаря мадам Аде Паттерсон Кюн я дважды был там в течение нескольких недель. Кажется, элементы того же происхождения появляются к западу от Замбези, по ту сторону обширной области, занимаемой сейчас пустыней Калахари, а раньше простиравшейся к Атлантике, до края высокого плато. Они ведут в тощую саванну, ещё изобилующую дичью, у Дамараланда, и кончаются на юге Анголы.
В живописных панно на скалах последовательно отразились следующие фазы истории этих районов: свободная, радостная жизнь охотников; приход более сильных охотников с Запада с таким же оружием; прибытие не враждебных ещё тогда пастухов — банту, вооружённых щитами и дротиками, занятых разведением скота; вооружённые столкновения между иммигрантами, битвы их с бушменами, заменявшими охоту похищением скота у банту; наконец, в XX в. вторжение белых с ружьями и на лошадях. На протяжении XIX в. последние патетические аккорды натуралистического искусства с экспрессией в формах и позах персонажей оборвались: охотников-художников уничтожили чёрные пастухи и белые колонизаторы. Жертвы оставили свои следы для будущего в прочных архивах скал, которые мало-помалу разрушаются непогодой и туристами.
Сейчас последние бушмены, вооружённые луком с отравленными стрелами своих предков, но забывшие их искусство, погибают от голода, жажды и нищеты на севере Калахари. За кражу коровы банту безжалостно уничтожают целый клан этих отверженных, которым ни художественное прошлое, ни беспомощность, ни белые колонизаторы не служат защитой. [5]
(50/51)
После 40 тыс.лет творческого развития угасло натуралистическое искусство, рождённое в пещерах вашей Аквитании охотниками на мамонтов и северных оленей.
Человечество обязано этим первым дыханиям искусства точностью линии, чувством движения, всем, что было создано потом: телодвижение, приятно вписанное в два измерения при зрительном восприятии в трёх; развитие стиля, избегавшего формализма, интеллектуального и абстрактного изображения, — стиля бесконечно более богатого в передаче другим людям чувств, переживаемых автором.
Сначала изображались одиночные фигуры, что давало художнику возможность отразить с помощью анализа модели её различные части, обозреваемые отдельно и в связи с соседними, ибо лишь ансамбль выражает характерный вид её, эмоциональное состояние и вызывает у наблюдателя впечатление.
Каждую анатомическую деталь должно было означать её название, и язык резко обогатился. Но я не думаю, подобно некоторым, что развитие речи могло задержаться до появления рисунка. С момента появления человека индустрия, вызвавшая творчество, и необходимость воспитания молодёжи вызывают вокальные средства для обозначения предмета; способы его изготовления, желаемая форма, назначение — всё выражается при помощи языка.
Искусство пещер полностью вышло за пределы этой утилитарной стадии, обрело способность выразить чувство прекрасного и украсило им словарь.
В левантийском искусстве Испании сценизм свидетельствует о стремлении к полноте передачи событий. В памяти или желании отражаются прошлое или близкое будущее. Натуралистическое искусство живых сцен изображает и повседневные события, свершившиеся или желаемые. На этой стадии фигуративное искусство, развивавшееся в направлении к созданию картин, переносится всё в африканское на-
(51/52)
туралистическое искусство, волны которого, возникнув, быть может, за 10 тыс.лет до н.э., докатились почти до наших дней.
Забота о сохранении в памяти поколений основного смысла событий и — конечно, на доглифической стадии — о прибавлении пищи заклинанием, доисторические архивы, зов к будущим поколениям заключены в каменных страницах истории, которую нам приходится восстанавливать.
Перевод с французского Б.А. Фролова.
[2] По новейшим данным, люди проникли в Америку более 20 тыс.лет назад.
[3] Эти утверждения неверны. Видимо, Брейль не успел познакомиться с последними публикациями наскальных рисунков на берегах Лены, большая часть которых, выполненная в каменном веке, отнюдь не схематична; три рисунка у с. Шишкино А.П. Окладников датирует палеолитом (А.П. Окладников, В.Д. Запорожская. Ленские писаницы. М.-Л., 1959, стр. 86-90). Хорошо изучена палеолитическая живопись в Каповой пещере на Урале (О.Н. Бадер. Каповая пещера. М.-Л., 1966).
[4] Ср. возражения А. Леруа-Гурана против такой интерпретации «беременных» и «раненых» зверей.
|