З.А. Абрамова
Анри Брейль (1877-1961 гг.) и относительная хронология палеолитического искусства.
Не будет преувеличением сказать, что в области изучения палеолитического искусства Анри Брейль — наиболее заметная фигура. Всесторонний знаток не только палеолитической эпохи, но и всей первобытной археологии, Анри Брейль пришёл в эту науку, когда она делала первые шаги, и после 60-летнего служения ей, до конца дней своих, сохранил за собой роль «мэтра» во многих её областях. Один из его учеников, известный французский археолог Анри Вараньяк, писал в некрологе: «Наш старый учитель покинул нас. Слишком рано, несмотря на свои 84 года: вопреки физическому закату, он сохранил свою интеллектуальную молодость, и его память оставалась удивительно крепкой. Неосторожность — поездка за город ледяной весной, — и мы его лишились». [1] Анри Эдуард Проспер Брейль родился 28 февра-
(22/23/24)
ля 1877 г. в Нормандии. [2] В детстве он под влиянием отца увлекался энтомологией, ботаникой и геологией. Известие о раскопках палеолитической пещеры Ориньяк пробудило в живом и любознательном мальчике интерес к древнейшему человечеству. В мансарде усадьбы своей бабушки в Пикардии он часами рассматривал кельтские и галльские древности. Чтобы из всех своих многочисленных увлечений А. Брейль выбрал археологию,
[фото на стр. 23]
Анри Брейль (1877-1901 гг.)
(Открыть в новом окне)
нужен был только случай. Такой случай представила ему духовная семинария в Исси, где Брейль продолжал свои занятия, в лице преподавателя Ж. Гибера. Отдавая дань всё возрастающему интересу к древнему прошлому, Ж. Гибер уделял в своём курсе значительное место первобытной археологии и не мог не заметить склонности своего юного слушателя к этой науке. Не довольствуясь изучением работ Г. Мортилье, Э. Картальяка и даже специального научного археологического журнала «Антропология» (L’Anthropologie), где в то время обсуждалась проблема питекантропа, Брейль занялся классификацией коллекций аббата Делоней, хранившихся в Семинарии.
Школьные годы (1895-1896) не прошли без влияния эволюционистских идей аббата Ж. Гибера на мировоззрение А. Брейля. Их отголоски проявились в том страстном интересе, с которым Брейль встретил открытие остатков питекантропа на Яве и синантропа в Чжоу-коу-дяне.
Во время каникул 1898 г. в Пикардии учитель д’Ольт дю Месниль отвёл Брейля на местонахождения Сент-Ашель и Монтьер, затем на Марсово поле в Аббевилле, где были собраны коллекции шелльского и ашельского времени. Здесь будущий доисторик начал упражняться в различении случайного осколка камня от изделия, созданного рукой челове-
(24/25)
ка. Следующим летом вместе с Л. Капитаном и А. Сальмоном А. Брейль принял участие в раскопках Кампиньи. Именно Капитан, как вспоминал впоследствии Брейль, познакомил его с аналитическим изучением камня.
Летом 1897 г. Брейль предпринял своё первое путешествие по следам древнего человека, которое продолжалось всю жизнь. Вместе с другом аббатом Жаном Буиссони Брейль посетил родину доистории Перигор, местонахождения в Эйзи, Пер-нон-Пер и Брассемпуи, а затем пиренейские пещеры Гурдан и Мас-д’Азиль. В этой поездке Брейль не только познакомился с палеолитическими находками. Он встретил нескольких пионеров в области первобытной археологии: Эли Массиа, Франсуа Дало и, что особенно важно, Эдуарда Пьетта, известного исследователя пиренейских пещер. Приглашённый Пьеттом в принадлежавшее тому арденнское поместье Руминьи, Брейль осмотрел палеолитические коллекции, многочисленные скульптуры из бивня мамонта, барельефы и гравюры на роге оленя и испытал, по его словам, «удар грома». Отныне его судьба оказалась связанной с палеолитическим искусством.
То было в сентябре 1897 г., когда Брейлю исполнилось 20 лет. С тех пор каждое лето он проводил в Лез-Эйзи, каждую осень в Руминьи. Поездки прекратились лишь со смертью Пьетта в 1906 г. Искусство охотников каменного века поглотило Брейля, в течение этого времени он совершенствовался в дешифровке гравюр, их зарисовке и анализе. Он продолжал свои исследования в Кампиньи, Плакар и Ла-Шез, в Дородони и Пер-нон-Пер, вместе с Дюбаленом в 1900 г. раскапывал грот Дюфур в Сорде, затем выполнял копии палеолитических рисунков в пещере Ла-Мут и готовил степень лиценциата наук, проводя раскопки в Мас-д’Азиль. Вместе с Л. Капитаном в 1901 г. он изучал наскальные гравировки в Сент-Обен-де-Бобинье.
Великие открытия, сделанные во Франции в первом десятилетии XX в., оказали решающее влияние
(25/26)
на научную эволюцию Брейля: в 1901 г. вместе с Д. Пейрони и Л. Капитаном он открыл замечательную пещеру Комбарелль, вместе с Д. Пейрони — пещеру Фон-де-Гом. В 1902 г. Э. Картальяк, по достоинству оценивший первые научные шаги Брейля, пригласил его в грот Марсула. За время поездки в Испанию в октябре 1902 г. Брейль осмотрел знаменитые росписи Альтамиры.
Открытия в Перигоре предоставили Брейлю обширное поле деятельности. Вместе с Капитаном и Пейрони Брейль предпринял раскопки пещер Верхняя Ложери и Лез-Эйзи, вместе с Бурине — гротов Меж и Тейжа. Сын Дени Пейрони, тоже доисторик, консерватор музея в Эйзи, вспоминает о долгих дружеских связях своего отца и Брейля. Он пишет, что «Брейль защищал свои идеи с удивительной твёрдостью. Он был очень простым в отношениях с людьми и одевался без претензий. В рабочем костюме он исчезал в пещерах и возвращался оттуда, покрытый пятнами грязи и стеарина от свечи, с помощью которой он осматривал орнаментированные стены». [3]
Интерес, который Брейль испытывал к морфологическому изучению каменного инвентаря, послужил отправной точкой для так называемой «ориньякской битвы». Как известно, вначале верхний палеолит Франции делился на две эпохи: солютре и мадлен. В 1906 г. на Международном конгрессе антропологии и доисторической археологии в Монако Брейль установил наличие эпохи, предшествующей солютре, назвав её ориньяком. Поскольку завоевание позиций показалось ему неполным, он в 1911 г. на конгрессе в Женеве сделал доклад «Подразделения верхнего палеолита и их значение». Публикация этого доклада явилась вехой в развитии доисторической археологии.
Вместе с Капитаном в Дордони и Картальяком в Пиренеях Брейль участвовал в открытии или изуче-
(26/27)
нии всех палеолитических пещер с росписями и гравировкой. Опытный рисовальщик, Брейль был особенно загружен изучением изображений, их описанием и интерпретацией. В 1906 г. в Испании вместе с Алькальде дель Рио он предпринял изучение кантабрийских пещер и там выполнял ту же кропотливую работу. Благодаря финансовой помощи принца Альберта Монакского Брейль смог осуществить поездку по Иберийскому полуострову. Изучение наскальных росписей Восточной и Южной Испании сделало Брейля глубоким знатоком реалистического искусства Леванта и схематического искусства, характерного для неолита. Первая мировая война и связанные с нею финансовые трудности прервали исследования Брейля, но они были настолько исчерпывающими, что трудно было надеяться на новые открытия, за исключением Леванта. Эти работы заняли большую часть времени исследователя. Авторитет Брейля был так велик, что его звали со всех сторон, чтобы осмотреть новые находки, дешифровать их и интерпретировать. Зарисовывая росписи, он собирал одновременно и репертуар произведений искусства малых форм, который опубликовал несколькими частями в дополнение к пещерным изображениям. Более того, изучая перекрывание различных изображений в палимпсестах, Брейль показал эволюцию палеолитического искусства, которое в течение тысячелетий много раз варьировало свою технику. Далее, неолитическое схематическое искусство Сьерры-Морены, Эстремадура и Андалузии подсказало ему ряды упрощения образов, постепенное стремление к схеме. В мотивах орнаментального искусства палеолита он обнаружил декоративные и стилизованные дериваты реалистического искусства, а также прямое заимствование орнаментов из техники резьбы по кости, техники плетения корзин, волокон, сетки.
С 1906 г. под влиянием работ Гэддона и Генри Бальфура Брейль начал применять сравнительную этнографию, и эта наука стала для него средством реконструкции экономической, социальной и духов-
(27/28)
ной жизни древних людей, сохранившей своё отражение в произведениях искусства.
С 1905 по 1910 г. Брейль в качестве приват-доцента доисторической этнографии преподавал в Швейцарском университете во Фрейбурге.
Неоспоримое сходство между геометрическим искусством Испании и росписями южноафриканских охотников позволило Брейлю поставить проблему африканского влияния на Европу или испанского влияния на Африку. Если решение этой проблемы может быть ещё отдалённым, то Брейль способствовал ему своими работами по наскальному искусству Сахары — промежуточного района, который в каменном веке ещё не был пустыней. В гротах Феццан, Тассили, Тибести и др. было развито анималистическое и сценическое искусство скотоводческих племён, находившихся на уровне неолита, возможно, раннего. Брейля поразила аналогия изображения быков в Сахаре и Испании, рога которых даны в искажённой перспективе; стилистических особенностей; обилия человеческих фигур, объединённых в различные сцены и живости поз; поразило сходство женских костюмов и орнаментов. Он высказал гипотезу, что иберийские миграции к югу могли принести более совершенное искусство скотоводам Сахары.
И всё же именно верхний палеолит в его хозяйственных и художественных проявлениях был главным объектом работ Брейля. Ещё в 1910 г. принц Альберт Монакский пригласил его в Институт палеонтологии человека профессором доисторической этнографии. Преподавательская работа началась только после первой мировой войны, и Брейль занялся рассматриванием проблем, которые касались нижнего палеолита. В. Коммон, за работами которого он следовал, не пережил войны, но благодаря его работам в долине Соммы наши знания об этом самом длинном отрезке в истории человечества были уже достаточно точными. В Институте палеонтологии человека и на кафедре Коллеж де Франс, куда Брейль был избран в 1928 г., он занялся классификацией
(28/29)
инвентаря нижнего палеолита. Он перенёс свои полевые исследования из пещер на открытые пространства с наиболее богатыми местонахождениями нижнего палеолита. Именно тогда он осознал значение геологии в решении проблем хронологии этих периодов, понял, как важно установить последовательность археологических эпох. Настоятельная необходимость в непосредственной и объективной документации привела Брейля к посещению различных стран и изучению коллекций Австрии, Англии, Бельгии, Венгрии, Германии, Испании, Италии, Польши, Румынии, Советского Союза, Чехословакии, Швейцарии. Он был в Китае, Синае, Сирии, Сомали и Эфиопии. Брейль участвовал в исследовании почти любой области первобытной археологии и вносил свой, часто немалый, вклад. Например, он первый заметил следы применения огня синантропами Чжоу-коу-дяня по обоженному [обожжённому] рогу северного оленя, принесённому Тейярдом де Шарденом. Избрание Брейля 13 мая 1938 г. членом Академии надписей и литературы подтвердило высокую ценность работ Брейля по первобытной археологии — дисциплине, взявшей верх над скептицизмом и предубеждением, которые ещё не были полностью изжиты в научных кругах.
В последние десятилетия Брейль вернулся к своему большому увлечению: наскальному искусству. Ещё в 1929 г. он впервые поехал в Южную Африку к наиболее характерным древним стоянкам и гравированным скалам Басутоленда. Брейль подчёркивал важность изучения древней истории африканских стран. В 1935 г. по его настоянию здесь был создан Институт археологической службы.
Вторая мировая война продержала его в отъезде долгое время. Между ноябрём 1942 и мартом 1951 г. Брейль провёл 6 лет в Южной Африке (1942-1945, 1947-1949, 1950-1951), посвятив их главным образом изучению наскального искусства.
Итак, наряду с двумя большими областями европейского древнейшего искусства — фрако [франко]-кантабрийского и испанского Леванта, была изучена третья
(29/30)
область — Южная Африка, искусство которой могло развиваться многие тысячелетия.
И в то же время Брейль не оставляет своих занятий первобытной археологией Европы. Круг его интересов поистине неисчерпаем. Ни одно новое открытие не обходится без его участия. Несмотря на преклонный возраст, Брейль посещает любую пещеру, чтобы самому убедиться в подлинности новых росписей. Его работы последних лет свидетельствуют о многообразии тем, на которые он живо откликается. Здесь и его собственные наблюдения над новыми открытиями палеолитического искусства Европы: Ляско, Ла-Магдален, Англь-сюр-Англен, Руффиньяк и др.; и статьи, и даже монографии по различным вопросам европейского палеолита, статьи и книги по искусству и первобытной археологии Африки; предисловия к таким книгам, как, например, «Трагический конец бушменов» В. Элленбергера (переведена на русский язык): статьи и заметки в популярных изданиях и т.п. Он выступает на конгрессах и на заседаниях научных обществ, ведёт обширную переписку.
В день 80-летия Брейля его друзья и сотрудники организовали волнующую церемонию. К этому дню была выпущена полная библиография его трудов, которую составили Ж. Анри-Мартен, С. де Сен-Матюрен и Д. Гаррод, с предисловием его давнего друга Р. Лантье, включающем полное жизнеописание учёного.
В возрасте 84 лет Анри Брейль скончался в своем доме в Исль-Адам.
Заслуги А. Брейля в исследовании палеолитического искусства чрезвычайно велики. Достаточно сказать, что Брейль установил относительную хронологию различных наскальных изображений, ответив на один из самых сложных вопросов в изучении палеолитического искусства. Должны быть приняты во внимание любые условия, сформулированные А. Брейлем в его обобщающей монографии «Четыреста веков наскального искусства». Прежде всего,
(30/31)
скальная поверхность, на которую были нанесены изображения, претерпела изменения с того времени, как они были выполнены: патина времени, окисление, известковые натёки.
Далее, легко говорить о древности изображений, если представлены животные, вымершие или эмигрировавшие из этих районов — носороги, мамонты, львы, северные олени, мускусные быки, сайга, бизон. Случается, что изображения частично перекрыты культурным слоем, образовавшимся, естественно, после их выполнения, как это было в Ла-Мут или Комбарелль. Реже (Пер-нон-Пер, Истюриц) стены с глубокими гравюрами или барельефами были полностью скрыты в отложениях, содержащих культурные слои, хорошо датированные палеолитическими изделиями. В этих редких случаях доказательство определения возраста абсолютно точно: в любом случае изображения предшествуют слоям, которые их прикрывают.
Иногда в культурном или стерильном слое погребены обломки стен или потолка, покрытых изображениями,— следовательно, они предшествуют образованию слоя или одновременны ему. Обломки с росписями и барельефами из Сержак, Бурдей, Ла-Ферраси и других ориньякских или перигордийских гротов Везеры; гравюры на обломках сталагмитов из Тейжа (мадлен V и VI), упавшие фризы в Рок-де-Сер (верхнее солютре) и Англь-сюр-Англен (мадлен III). Случалось также (Альтамира, Кастильо, Гориос-де-ла-Пенья, Гаргас), что слои, датированные определённой эпохой верхнего палеолита, содержали гравюры на кости или камне точно такого же стиля, как и гравюры на стенах этих пещер. Гравюры могут быть отнесены к ориньяку, перигордьену или началу местного мадлена. Нет ни одной пещеры, где время наскальных изображений полностью соответствовало бы культурному слою той же эпохи. В Альтамире не обнаружено ни одного культурного слоя моложе, чем мадлен III. Так как прекрасные полихромные фигуры перекрывают здесь гравюры мадлена III, то они
(31/32)
более поздние, что верно и для Марсулы. Поэтому можно считать, что заселение этих двух названных пещер прекратилось после мадлена III, возможно, из-за опасности обвала свода, но их продолжали посещать, по-видимому, с обрядовыми целями.
Чтобы изучить эволюцию техники, Брейлю пришлось осмотреть все наскальные изображения, образующие часто настоящие палимпсесты. При сравнении стилей целых ансамблей с изображениями, датированными по наличию в слое или по их аналогиям с произведениями искусства малых форм, можно установить определённое число хронологически точных данных, между которыми можно попытаться распределить результаты анализов палимпсестов.
Брейль попытался постепенно по открытиям установить относительную хронологическую датировку различных стилей; сначала он предположил непрерывную эволюцию единого цикла всего известного материала, но более глубокое изучение материала и новые открытия позволили установить два последовательных и независимых цикла эволюции: первый включает ориньяк и перигор, второй — солютре и весь мадлен. [4]
Прежде всего, нужно было уточнить изучение самих палимпсестов. Нужно было внимательно осмотреть места контакта между росписями и гравюрами: если гравюра врезается в краску и её царапает, то она моложе росписи; если гравированная линия вся или частично заполнена росписью, то гравюра древнее. Гравюра и роспись могли применяться одновременно для выполнения одной фигуры. Вначале могла быть нанесена резкая линия для уточнения контуров фигуры, а затем внутри её роспись или наоборот, резные линии на красочном пятне подчёркивали отдельные детали. В последнем случае ретушь могла быть поздней.
Иногда более свежие царапины частично разру-
(32/33)
шают более древнюю резную линию, иногда последовательность перекрывания остается неопределённой. Если покрытие красочное, поверхности росписей различного цвета не имеют одинаковой интенсивности или постоянства; яркий красный цвет проглядывает через чёрный и преобладает над ним. Местами краска, применённая позднее, плохо прилегает к предшествующей краске. Есть и сомнительные случаи — тогда Брейль с большой научной честностью признаётся, что, несмотря на его богатый опыт, он не уверен в правильности определения последовательности.
Ориньяко-перигордийский цикл.
Первым объектом изобразительной деятельности человека оказались руки, обведённые красной, коричневой, фиолетовой, чёрной, иногда жёлтой и белой краской. Вместе с ними встречаются очень редко ряды точек и робкие попытки контурного рисунка. Они отмечены в пещерах Альтамиры, Гаргаса, Труа-Фрер, Фон-де-Гом, Пеш-Мерля. Немного менее архаичны позитивные отпечатки рук красной краской. Красные или жёлтые меандры, нарисованные сразу несколькими пальцами, среди которых появляются первые контурные фигуры, известны из пещер Бом-Латрон и Ла-Пилета, значительно отстоящих друг от друга. За ними, видимо, следуют крупные знаки — клавиформы из Сантианы, Альтамиры, Посьеги, Портеля, крупные изображения животных (красной краской) из Альтамиры.
Потом появились контурные рисунки: чаще всего жёлтые, реже — красные и очень редко — чёрные, встреченные в Ла-Пилете, Кастильо, Пасьеге, Пиндале, Портеле, Пеш-Мерле, Фон-де-Гом, Бернифале, Ляско. К ним присоединяются тектиформы, также нарисованные очень просто (Ла-Пилета, Кастильо, Пасьега, Пиндаль, Портель, Пеш-Мерль, Фон-де-Гом, Бернифаль и т.д.).
(33/34)
Позже нанесены изображения широкими расплывчатыми линиями, иногда сливающимися с рядами точек. Они встречены в Пасьеге, Коваланасе, Ла-Хазе, Альтамире, Кастильо. Здесь же отмечены и большие тектиформы.
Следующий этап — плоские росписи, сначала частичные, затем полные (красной краской — в Альтамире, Пасьеге, Портеле, Ляско; чёрной или сепией — в Портеле, Фон-де-Гом, Пеш-Мерле и Ляско), а также тектиформы и другие знаки из Кастильо и Ла-Пасьеги.
Брейль считает, что к этому этапу можно отнести двухцветные рисунки, набросанные в общих чертах, из Пасьеги, Пиндаля, Пеш-Мерля и рисунки на обломках свода, попавших в ориньякские и перигордийские слои Ла-Ферраси, Абри Блашар и Лабатю. Они достигают гигантских размеров в Ляско, где за ними следуют большие красные фигуры с чёрной годовой и фигуры, выполненные сепией, у которых общая искажённая перспектива имеет уже тенденцию к исправлению.
В этом первом цикле искусства палеолита параллельно с россыпями развёртывается ряд фигур, гравированных по контуру. Первое проявление их наблюдается в рисунках пальцем по влажной пещерной глине: параллельные бороздки, часто меандрового характера, названные «макаронами», сначала нарисованные пальцами, а затем каким-то орудием с многими зубцами; среди них фигуры животных, очень примитивные, но натуралистические. «Макароны» встречены в пещерах: Горнос-де-ла-Пенья, Альтамира, Ардале, Гаргас, Пеш-Мерль, Труа-Фрер, Ла-Кроз-а-Гонтран. Животные, одновременные этой технике, отмечены в Ардале, Альтамире, Горнос-де-ла-Пенья, Клотильд-де-Санта-Изабель, Альден, Гаргасе, Труа-Фрер, Пеш-Мерль, Ла-Кроз-а-Гонтран. Ног у фигур часто нет, а если и нарисованы, то в виде прямых линий; рога почти всегда видны в фас при голове и туловище, нарисованных в профиль. Может быть, к этой древней эпохе следует отнести несколько при-
(34/35)
митивных гравюр, а также многочисленные изображения вульв и иногда фаллосов, которые находят на обломках, происходящих из слоёв типичного ориньяка Везеры. Единственное изображение вульвы известно в Пиренеях (в Гаргасе), но оно относится к перигордийскому времени.
К перигорду относятся главным образом гравюры на известняковых стенах пещер, вырезанные сначала легко, а затем более глубоко, там, где скала это позволяет. Лёгкие гравюры известны из Кастильо, Пасьеги, Альтамиры, Шабо, Гаргаса, Труа-Фрер, Ла-Кроз-а-Гонтран; гравюры более глубокие из Альтамиры, Горнос-де-ла-Пенья, Шабо, Альден, Пер-нон-Пер, Ла-Грез. Они постепенно переходят к настоящим барельефам, таким, как изображение крупной лошади, хорошо датированной из Абри-Лабатю, и фигурами из Горж-д’Анфер, Лоссель, Фигье. Встречаются также барельефы, изображающие человека, ориньякские из Терм-Пиала и перигордийские из Лоссель. Гравюры Ляско, часто соединённые с росписями, относятся, по-видимому, к этому же времени.
Солютре-мадленский цикл.
До настоящего времени в пещерах Франции и Испании неизвестна живопись, которую с уверенностью можно было бы отнести к солютре, хотя она имеется на некоторых плитках из солютрейского слоя пещеры Парпальо (Валенсия). К самому древнему мадлену могут быть отнесены чёрные контурные рисунки очень простые из Альтамиры, Кастильо, Пасьеги, Пиндаля, Пиленты, Труа-Фрер, Портеля, Нио, Пеш-Мерля, Фон-де-Гом, Комбарель и др. К ним присоединяются чёрные тектиформы из Альтамиры.
Затем, видимо, следуют изображения довольно широкими и расплывчатыми чёрными линиями, в общем довольно грубыми из Кастильо, Портеля, Пеш-Мерля, Бернифаля, Фон-де-Гом, Труа-Фрер, далее росписи плоские, чёрные и неполные в тех же пещерах. Наконец, к мадлену IV в Пиренеях относятся
(35/36)
рисунки чёрной линией, тонкие, очень искусные, с неполным заполнением и моделированной штриховкой (Нио, Портель, Пеш-Мерль). Логически за ними следуют чёрные рисунки, моделированные как эстамп (мадлен V), которые известны из Фон-де-Гом, Марсулы, Портеля, Альтамиры; потом рисунки с заполнением чёрными или красными пятнами или теми и другими одновременно, как в Марсуле и Нижней Ложери, рисунки очень точного стиля коричневой краской — из Фон-де-Гом, например. Наконец, появляются полихромные фигуры сначала несовершенные, затем совершенные, обведённые чёрным контуром (Альтамира, Фон-де-Гом, Лабастид, Бедейяк, Марсула), в Фон-де-Гом имеются тектиформы того же времени. После этой новой и последней кульминации мадленского искусства наступает его упадок: можно упомянуть лишь очень редкие мелкие натуралистические рисунки красной краской, совсем упрощённые — из Нио, Усса, Канталя вместе с многочисленными протоазильскими знаками и, наконец, отдельные протоазильские и азильские знаки, как например в Марсуле.
Параллельно с живописными фигурами идет развитие изображений гравированных и барельефных. В Дордоне, Шаранте и Пуату можно наблюдать, начиная со среднего и верхнего солютре и в течение мадлена III, расцвет замечательных барельефов. Они находятся в солютрейских поселениях Рок-де-Сер, Ла-Шез-а-Кальвин, Фурно-дю-Дьябль и в Кап-Блан и Англь-сюр-Англен, которые принадлежат к мадлену III, а также на плитках из других стоянок этого времени. Перспектива, применяемая художниками, не имеет ничего общего с искажённой перспективой первого цикла. Там, где скала очень твёрдая для барельефа (Пиренеи), выполнены тонкие гравюры с заполнением насечками (мадлен III Альтамиры и Марсулы).
Без сомнения, в мадлене IV художники из Труа-Фрер, перекрывая многочисленные перигордийские рисунки, выполняли тонкие гравюры путём последо-
(36/37)
вательного скобления поверхности в технике камеи, тогда как в Тюк-д’Одубер и Монтеспан из глинистой почвы пещер лепили фигуры животных. Чтобы получить полихромные росписи Фон-де-Гом, доводят их гравюры до настоящих барельефов, но в Альтамире имеются только лёгкие граффити, которые подготовили изображение крупных фигур. В Тейжа видны тонкие граффити мадлена V и VI, независимо от использования цвета. В эту эпоху в Фон-де-Гом крайне тонким остриём были выполнены граффити мамонтов.
А. Брейль останавливается особо на развитии искусства в Восточной Испании. Полная замена на севере Пиренеев нормальной перспективой искажённой перигордийской перспективы, кажется, допускает некоторое опоздание в западных из кантабрийских гротов Сан-Роман-де-Кандамо. В Лос-Казарес более чем на половине расстояния от восточного испанского берега находятся многочисленные гравюры, выполненные в перигордийских традициях, особенно фигуры быков, а также двух львов и носорога; человеческие или получеловеческие фигуры многочисленны к образуют настоящие сцены. Таким образом, Лос-Казарес представляет собой переходную ступень как в географическом, так и художественном смысле от франко-кантабрийского искусства к искусству Восточной Испании, палеолитический возраст которого подвергается сомнению рядом учёных. Испанские авторы стремятся видеть в нём позднее продолжение франко-кантабрийского искусства, которое появляется в Ла-Пилете и Ардале.
Анализируя роспись в Минатеде, Брейль долгое время был склонен думать, что в многочисленных живописных слоях около трети самых поздних свидетельствуют о прогрессивном приближении к дегенерирующему мезолитическому искусству, переходя даже в конце концов в неолит. Как Гуго Обермайер и Поль Вернерт, А. Брейль всегда поддерживал мнение о верхнепалеолитическом возрасте наиболее древних частей этих серий. Они отражают, несомненно, жизнь народностей, существовавших исключи-
(37/38)
тельно охотой, и, по мнению Брейля, именно к палеолиту относятся два изображения бизонов в Когуле, ставшие нечёткими после 1908 г., многие фигуры оленей из Минатеды, Альперы, Ла-Газуллы, серны из Газуллы, носорогов из Минатеды. При раскопках палеолитической пещеры Парпальо в Минатеде этих животных не было в списке фауны, но искусство в Парпальо представлено в перигордийском, трёх солютрейских и трёх мадленских слоях. Из солютрейских слоёв происходят несколько плиток с росписями, изображающими изолированных животных, а также многочисленные плитки с гравюрами животных. Нет ни одной человеческой сцены. Своеобразная искажённая перспектива рогов у гравированных оленей свидетельствует о различии между искусством малых форм Парпальо и росписями левантийских скал. Но это различие не обязательно свидетельствует о различном возрасте. Например, во Франции грот Ла-Марш (Люссак-Ле-Шато, мадлен III), содержал большое число плиток с гравированными изображениями людей различных типов, неизвестных в наскальном искусстве того же времени, а также изображения медведя и льва, совершенно соответствовавшие наскальным изображениям. В то время как гравировки рыб часто встречаются в искусстве малых форм, они крайне редки в одновременном наскальном искусстве. Северный олень очень часто изображался в искусстве малых форм и редко встречается в наскальном искусстве. Однако различие, видимо, кроется не в возрасте, а в каких-то других причинах.
У подножия навесов с росписями Восточной Испании были проведены археологические исследования, давшие хотя и немногочисленные, но выразительные серии, которые можно сравнить с материалами из французских мезолитических местонахождений. Это может привести к интересным выводам. В средиземноморской зоне, в Италии например, где не существует солютре-мадлена, они заменяются микролитическими культурами с микрорезцами, как на крайнем юге, в Арен-Кандид и Гримальди на се-
(38/39)
вере. Для них характерны элементы холодной южной фауны (сурок и горный баран), которые свидетельствуют об их одновременности с французским солютре-мадленом. В то же время испанский средиземноморский район обладает некоторыми чертами франко-кантабрийского палеолита, чему есть определённое свидетельство в Парпальо.
Изучение наскального искусства палеолита — лишь одна из сторон деятельности Брейля, и хотя последние работы французских учёных вносят в них определённые уточнения, его вклад в науку велик.
[1] A. Varaghac. Henri Breuil et l’évolution de la science préhistorigue. — Antiguités nationales et internationales, II année, f. III, et IV, 1961, стр. 1.
[2] R. Неim. Le souvenir de l’abbé Breuil. — Antiquités nationales et internationales. III année, f. I, et II, 1962; R. Lantier (préface), G. Henri-Nartin, S. de Saint-Maturin et D. Garrod (bibliographie). Hommage à M. l’abbé Henri Breuil. Paris, 1957.
[3] N. Skrotzky. L’abbé Breuil et la préhistoire. Paris, 1964, стр. 18.
[4] H. Breuil. Ma vie en Périgord. 1897-1959. — Bull. Soc. Hist.-archéol. du Périgord, 1960, t. 87, №3.
|